Война Кланов. Медведь 1

Хоть Марина и превратила меня в оборотня, но нужно отдать ей должное – готовит она отменно. В каком-нибудь столичном пафосном ресторане её произведениям цены бы не было. Таких щей никогда в жизни не пробовал. Капуста слегка хрустит на зубах, картофель мягко рассыпается, сало с вкраплениями мяса плавает небольшими суденышками по беленному сметаной морю. Желудок радостно воет от таких кулинарных изысков, а впереди ожидает рассыпчатая каша с жареным мясом. Я становлюсь добрее с каждой ложкой и завидую Фёдору: вот же досталась умница, красавица и готовить умеет. Хотя и оборотень.

– Может, усыновите меня? Я вам дрова колоть буду, и канделябр научусь правильно держать, – жалобно прошу у сидящей напротив Марины.

Из-под синей футболки выглядывает серая лямка лифчика, тяжелые шары груди почти касаются клеенки, когда она, упершись локтями в столешницу, кладет подбородок на кулаки и смотрит на закатные краски. Волосы стянуты в конский хвост и открывают пульсирующую жилку на виске, розовое ушко, длинную шею. Мечта художника…

– Уматерить могу! Не надо?

– Это я и сам могу, так что не надо! Налопался я, хозяюшка. Вот накормила, напоила, теперь бы в баньку ещё и на полати, – я отваливаюсь от стола.

– В баньку завтра, сегодня вымазаться успеешь по самые уши, – Марина отходит к умывальнику и сноровисто моет посуду.

– Ах да, у нас же сегодня полевые учения. Что же, рассказывай диспозицию, где находится стан врага и скольких пленных не брать?

– Никаких пленных брать не надо, всего лишь следуешь за мной. Запомни – молча и без своих шуточек. А на месте я покажу, что нужно будет делать. Что делать, а ни чем заниматься.

– Ну и ладно, не больно-то и хотелось.

Мы выходим под закатное небо, напоминающее своей желтизной грушу «дюшес». На красном западе умирает солнце. Умирает как птица-феникс, чтобы завтра вновь родиться на другом конце света. Редкие стрижи стрелами носятся на фоне разгула красок. Воздух напоен всевозможными запахами, теперь я начал лучше понимать собак – ведь так много интересного и хорошо пахнущего кругом.

С хорошо пахнущим я поторопился – мой взгляд натыкается на коровью лепешку. Аккуратно обхожу подарок парнокопытного.

Отцовская машина терпеливо ждет, пока я нагуляюсь. Темно-зеленые бока покрываются легкой пыльцой – деревенские дороги никогда не знали асфальта. Да и не нужен он ста пятидесяти метрам улицы, только испортит общий фон сельской идиллии.

– Сейчас перейдем через дорогу, и ещё километра полтора по полю. Так что береги кроссовки! И не прижимайся ко мне так, иди на пионерском расстоянии. А то бабки тоже смотрят в окна, мало ли чего расскажут.

– Сейчас бабки всё больше в телевизор смотрят, вот это окно им интереснее. Моя бабуля даже с президентом иногда ругается. С американским, – зачем-то уточняю я.

Марина натянуто улыбается, оглядывается по сторонам. На тихой улочке копошится в машине мужичок, но он находится далеко, и только приветственно машет на кивок девушки. Игравшая в куче песка стайка детей не обращает на нас никакого внимания. Наш выход остается незамеченным. И это не могло не радовать.

Мы идем по пыльной дороге. Окна-глаза провожают нас задумчивыми взглядами. Несколько собак кидают на нас опасливые взгляды и отбегают подальше. Подорожниковые ладошки гладят по ногам, когда я схожу с дороги и иду по свежей траве. Одуванчики пытаются оставить желтую пыльцу на штанах, будто помечают прохожего широкой кисточкой.

– Вот скажи, Марин, когда ты обернулась в оборотня – куда подевалась шикарная грудь и вообще? – решаюсь задать давно волнующий вопрос.

– А я всё думала, когда же спросишь? Никуда она не подевалась, трансформировалась и всё. Втянулась!

– То есть как?

– А вот так. Зачем оборотням половые причандалы? Думаешь, мы с Федей быстренько обернулись, почпокались в кустиках и, как два медведя, пошли спать по берлогам? – ворчит Марина.

– Фи, как грубо! Можно же было и просто ответить, я бы понял.

– Да одолел ты своими шутками и приставаниями. Я не такая, как встречавшиеся тебе девушки, запомни! Я люблю одного человека, он любит меня. Вот в этом-то и есть моё счастье. А не то, что пошпилил одну, вырезал зарубку на стволе, она поставила магнитик на холодильник и оба довольны. Это же не любовь, а безобразие какое-то.

– У меня есть такой друг. Он владеет своим делом, но шляется от жены… мама не горюй. Так вот, он объясняет после очередного косяка, что любит только её одну. Так и говорит: «Я, мол, Лариса однолюб, но многотрах». И она ведь прощает, с такой-то железной логикой не поспоришь, – отвечаю я на выговор.

– Как прощает? – удивляется Марина.

– Просто она такая же «однолюбка», только не афиширует свои похождения.