Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647

В конце концов война в Англии началась из-за спора с королем насчет подавления ирландского восстания. Следовательно, вполне разумно, что первое, что можно было поручить армии после поражения короля, – это восстановление английского контроля в Ирландии. Некоторые офицеры, в основном выходцы из тех семей, у которых в Ирландии имелись свои интересы, уже вызывались вести туда свои полки, но у одного из них, полковника Майкла Джонса, полк едва не взбунтовался, когда он попытался мобилизовать свои войска для этого путешествия. Солдаты заявили, что не двинутся с места, пока им не заплатят.

Желание парламента отправить солдат в Ирландию было достаточно резонным. Шотландцы потерпели тяжелое поражение в Ольстере, правительство Ормонда вело с восставшими переговоры о мире. Последней неудачей стала капитуляция крупной крепости Бунратти вблизи Лимерика, несмотря на то что военный флот парламента с моря прилагал решительные и дорогостоящие усилия по ее защите. После поражения Монро в Ольстере дееспособная армия для защиты поселенцев осталась только у лорда Инчиквина в Манстере, а помощь из Англии не поступала уже много лет. Но подозрения солдат Армии нового образца тоже не были беспочвенными, поскольку если подавление ирландского восстания являлось очевидным долгом победившего парламента, то столь же очевидно, что интересы Холлеса и пресвитерианской партии требовали разделить и отослать подальше часть армии индепендентов, существование которой представляло угрозу их власти.

31 июля 1646 г. в полупустой палате Холлес выдвинул предложение отправить в Ирландию шесть полков. Он неправильно рассчитал момент, и предложение было отвергнуто большинством в один голос. Возможно, это поражение было во благо, поскольку попытка сдвинуть с места шесть полков могла вызвать всеобщий бунт в армии, а у парламента и без того хватало проблем.

V

Напряженность между англичанами и шотландцами неуклонно росла, но ковенантеры не хотели ссориться с парламентом, пока не будут уверены, что король подчинится их воле, а Холлес и большинство парламентариев не хотели рвать отношения с шотландцами, пока не вернут короля себе. Для консерваторов, верных древнему обычаю, король по-прежнему играл первостепенную роль, поскольку только его согласие придавало законность любому урегулированию, которое могло быть предложено. Они с большим осуждением относились к резким и безответственным словам индепендентов, временами говоривших, что нужно свергнуть короля, заменив его герцогом Глостером (веселым шестилетним мальчуганом, которого очень любили лондонцы), или установить республиканское правление. Знаменательно, что больше никто не говорил о старшем брате принца Руперта курфюрсте Палатине, два года назад тактично предложившем себя в качестве кандидата на трон. Будучи кальвинистом, принц был бы (и, вероятно, видел себя таковым) пресвитерианским кандидатом, если бы пресвитерианцы этого хотели. Но теперь, когда свержение короля стало ассоциироваться с индепендентами, ни ковенантеры, ни партия Дензила Холлеса не желали иметь с этим ничего общего, считая свержение короля небезопасным. Курфюрст Палатин, ставя свой комфорт выше чести, с удобством проживал то в одном, то в другом пустующем дворце своего дядюшки на содержании, выделенном ему парламентом из доходов от подвергшихся секвестру поместий кавалеров. Его любовные похождения, коих было множество, развлекали читателей самых скандальных новостных листков, однако покровительство, которое он в те годы оказывал образованным людям и особенно ученым, говорило о нем как об умном и временами щедром человеке.

Поскольку доминирующая группа в парламенте не хотела разрывать отношения с шотландцами, пока не вернет к себе короля, она делала все, что могла, чтобы обострить неприязнь между ковенантерами и индепендентами. В середине августа они представили палате общин ордонанс, направленный против тех, кто писал и публиковал клеветнические тексты о шотландцах. Это вызвало словесную дуэль Холлеса с Кромвелем. Кромвель яростно защищал свободу прессы, а Холлес пытался сразить его, с презрительной усмешкой спрашивая, как он может вставать на защиту «подлых клеветников». В этом случае Холлес хорошо организовал своих сторонников, и его запретительный ордонанс был принят большинством в 30 голосов.

Когда летом 1646 г. в стране установился мир, Кромвель, который больше не был нужен на поле боя, взял на себя лидерство индепендентов и в парламенте, и в армии. Совместно с Хаслеригом, ставшим его правой рукой, он постепенно оттеснил Вейна в практическом руководстве политикой индепендентов. Он больше не был сторонней силой, славшей громы и молнии из своего далека. Теперь он день за днем являлся в Вестминстер, принося с собой завоеванную на поле боя славу создателя «железнобоких», человека, который страшным летом 1643-го предотвратил катастрофу в Марстон-Муре, одолев непобедимого Руперта. И еще в свою работу в парламенте он привнес решимость и властность, которым его научила роль командующего.