Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647

Она опоздала. Принц Руперт уже предложил свои услуги королю. Пока он помогал Генриетте Марии набирать рекрутов в Нидерландах, король Карл в Йорке созвал рыцарей ордена Подвязки, чтобы Руперта приняли в орден. В течение нескольких дней король был так поглощен этим церемониалом, что у него почти не оставалось времени читать донесения из других своих владений. Однако его план быстро вызревал. В начале апреля маркиз Хертфорд очнулся от своей природной летаргии и, невзирая на настойчивый приказ парламента, отвез в Йорк младшего сына короля, оставленного на его попечение. Маленького герцога приняли с горящими факелами и предоставили ему охрану из 900 всадников. Через несколько дней он был официально посвящен в рыцари ордена Подвязки вместе со своим отсутствующим кузеном Рупертом, и 22 апреля его в компании нескольких других лордов и джентльменов отправили с визитом к губернатору Халла.

IV

То был первый ход короля в этой войне. Губернатор Халла сэр Джон Хотэм с самого начала подозревал, что за этим дружеским визитом что-то скрывалось, но не мог отказаться принять сына короля и его сопровождающих. На следующее утро в город прискакал сводный брат Джорджа Дигби сэр Льюис Дайв и объявил, что король в сопровождении кавалерии едет в город, чтобы присоединиться к своему сыну. Хотэм понял, что попал в ловушку. Если он пустит в город короля с его людьми, они наверняка возьмут в свои руки крепость и журнал, который он обещал контролировать в интересах парламента. Симпатии горожан разделились, но мэр был роялистом. Учитывая, что герцог Йорк уже был в городе, Хотэму было бы вдвойне трудно не пустить короля, если бы тот появился у ворот. Он обратился к Дайву с робкими оправданиями: он не в состоянии принять так много… он совершенно не готов…

Хотэм имел большой опыт в местной политике. Он был амбициозен и отличался холерическим темпераментом. Он ссорился со Страффордом. У него не было твердых убеждений, за исключением веры – впрочем, весьма нередкой – в значимость собственного семейства и решимости сделать так, чтобы в Восточном Райдинге с Хотэмами считались независимо от того, какая партия победит. Палата общин льстила ему и в то же время шпионила за ним. Хэмпден писал ему дружеские письма, но его сына, капитана Хотэма, убедили докладывать о поведении отца, а Перегрин Пелхэм, депутат парламента от Халла, то и дело ездил из Вестминстера в Халл и обратно, поддерживая связь. Когда король объявил о своем визите, Пелхэм находился в Халле и постарался укрепить неустойчивую лояльность Хотэма парламенту. Когда Карл со свитой подъехал к городу, Хотэм закрыл городские ворота, поднялся на стену и сказал королю, что тот не может войти. На какие-то мгновения все замерли в нерешительности. Кое-кто из людей короля, увидев, что на стене находится также их друг мэр, стали призывать жителей Халла сбросить Хотэма вниз и открыть ворота, но на их призыв никто не откликнулся. В это время герцог Йорк, от которого можно было бы ожидать, что он со своими товарищами возглавит горожан-роялистов, мирно обедал и, похоже, даже не знал, что происходит. Удивленному и разозленному королю оставалось только смириться с отказом и уйти. Через некоторое время за ним последовал и герцог Йорк со своей унылой компанией «подсадных уток».

В свите короля был его старший племянник курфюрст Палатин. Карл, как обычно, взял его с собой, поскольку тот, без сомнения, ассоциировался с протестантским движением Европы. Вероятно, король считал, что племянник пригодится ему, чтобы убедить Хотэма, что его долг – принять своего государя. Курфюрст, который сомневался в разумности действий своего дяди и был возмущен, что его хотели использовать, не стал делать ничего, если не сказать хуже. В то же время определенно кажется странным, что маленькая свита герцога Йорка во время обеда не заметила или не догадалась о причине отсутствия губернатора, который в это время вышел на стену, чтобы говорить с королем. Наверняка кто-то должен был подать пример такого равнодушия к этому разговору. Что касается курфюрста, то, какова бы ни была его роль, он после этого инцидента принял решение окончательно отмежеваться от короля, рассудив, что, если дело дойдет до войны, самым разумным будет сохранить хорошие отношения с более богатой и более протестантской стороной, то есть с парламентом. Вскоре после приключения в Халле, где он, согласно его возмущенной фразе, «был застигнут врасплох», курфюрст Палатин, не прощаясь, ускользнул из Йорка. Попросив сэра Саймондса д’Эвеса из Вестминстера объяснить его поведение палате общин и извинить его за содействие королю, он незаметно отбыл в Нидерланды.

Король вернулся в Йорк и спешно отправил сэра Льюиса Дайва к королеве в Голландию с новостями о событиях в Халле. Изображая слабую видимость, что он все еще поддерживает отношения с парламентом, Карл попросил депутатов наказать сэра Джона Хотэма за измену, что сразу же было воспринято как нарушение привилегий.