Война культур. Как сексуальная революция изменила западную цивилизацию

Еще будучи подростком, я в первый раз увидел, насколько бесчеловечна «сексуальная торговля». Группа студентов, в которой находился и я, шла по улицам Амстердама по направлению к «Церкви нашего Господа на чердаке», тайной церкви XVII века. Когда наши преподаватели планировали это мероприятие, то не приняли в расчет, что нам придется проходить через печально известный район «Улица красных фонарей». Осознав это, они в панической спешке погнали нас по выложенным камнем мостовым, а мы по пути лицезрели абсолютно непривычные картины: в бесконечных рядах окон стояли полураздетые женщины. На их лицах с механически завлекающими улыбками, покрытых толстым слоем макияжа, отражалась большая усталость. Я помню, как в голове промелькнула мысль: «Они как упакованное мясо в лавке мясника». Даже в магазинах для туристов продавали сувениры только с частями тела – открытки с изображением груди или «пятой точки». Больше ничего. А это был человеческий «шведский стол»: один владелец борделя сравнил туристов, разглядывающих девушек, с клиентами, которые решают, какую пиццу им заказать.

Более 60 % девушек и женщин, которые работают там, сообщили, что подвергались нападениям сексуального характера.

То же самое чувство обрушилось на меня и во время путешествия в Венгрию. Мы с двоюродным братом, побывав в Белграде, приехали в Будапешт в четыре утра и поймали такси, чтобы проехать в хостел. Водитель повез нас в не самый благополучный район для того, чтобы найти заведение со свободными номерами. Я по своей наивности удивился, почему вокруг было так много молодых девушек, хотя до рассвета оставалось еще много времени. Наше такси остановилось у знака «стоп», и я встретился глазами с одной из них. В голубых глазах девушки не было никаких эмоций.

Она была молода и очень симпатична. На ней была легкая черная курточка с меховой оторочкой и настолько обтягивающие брюки, что ей, должно быть, было неудобно в них ходить. Девушка мерзла, на улице было так холодно, что любой выдох превращался в облачко пара. Женщина постарше, которая стояла, опершись на неухоженный фасад магазина, что-то сказала ей грубым голосом и кивнула головой в мою сторону. Мне был непонятен смысл ее слов. Девушка направилась к нашей машине, показывая рукой на меня и потом на себя. Тогда-то я понял, что ей было приказано узнать, не желаю ли я воспользоваться ее услугами. Когда мы отъезжали от того места, мне стало очень не по себе. Однако я был не слишком наивен, чтобы удивляться. Будапешт является городом секс-туризма, восточноевропейским Бангкоком. Я читал об этом раньше, но просто никогда не сталкивался с такой реальностью. Эта девушка должна была ходить в школу, а вместо этого продавала себя незнакомцам по указанию других людей.

Те, кто оправдывает узаконенную проституцию – хотя разница между законной и незаконной проституцией почти отсутствует, – защищают ее почти таким же образом, как и те, кто защищают другие ужасные виды деятельности. «Защитники проституции часто используют слово “выбор”», – сказал Бенджамин Нолот из организации «Плач исхода» (Exodus Cry), которая выступает против торговли людьми, в своем документальном фильме «Гнусный: торговец душами».

Слово «выбор» является сакральным для культуры, которая поклоняется индивидуализму и в которой нет предела количеству жизней, принесенных ему в жертву. Джойс Артур из «Коалиции Канады за права на аборт» (Abortion Rights Coalition of Canada), в прошлом стриптизерша, периодически отходит от темы популяризации абортов, чтобы высказаться в поддержку легализации проституции. «Я вижу большую схожесть между двумя этими вопросами, – говорит она. – Выбор, мое тело принадлежит мне, независимость и все эти хорошие штучки»[137].

Не нужно удивляться, что, если человек выступает в поддержку кровавого дела абортов, он также будет превозносить индустрию, которая специализируется на обесценивании всех тех, кто вовлекается в нее. Ведь та же самая Джойс Артур защищает торговлю частями тела детей, которую ведет «Американская федерация планирования семьи» (Planned Parenthood). Она называет это хорошим делом и даже призывает канадских матерей стать донорами расчлененных тел их нерожденных детей для проведения научных исследований. В абортах, так же как и в торговле людьми, прослеживается один мотив: люди являются суммой частей их тел, их ценность равна денежной оценке их тел. Тела людей нужны лишь для того, чтобы ими пользовались другие.