Война мёртвых

Издалека донесся звук падающих с баррикады ледяных глыб. Светлый вздохнул, отвернулся и пошел на шум. Сколько еще он будет отбиваться от назойливых в своем самоуничтожении черных? Во всяком случае, уже гораздо меньше вечности.

Зато я бессмертна, — прокричала ему в спину Лилит.

Действительно, люди, найдя друг друга, обрели знание, что они не только наги, но и смертны. Господь же не успел поработать над своим вторым неудавшимся проектом человека. Так и уподобилась она всем высшим существам мироздания: ангелам, демонам, бесам и прочей нечисти.

Блин, бес, надо что-то делать, — прошептал я.

Йес, и тиз, — ответил Ропот и нервно почесался подмышкой.

Меня не мог видеть ни Илейка с Тойво, ни Мортен с Охвеном. Я был непонятно чем. Вот они этим и пренебрегали. Зато Лилит — нет.

Чей там голос из помойки? — спросила она. Запах жаренной плоти и тлена усилился. — Вы все в моей власти. Вы не можете даже пошевелиться.

Я могу, — обрадовался Ропот, для наглядности помахав руками и хвостом.

Но ты не можешь причинить мне никакого вреда, разве не так?

Так, так, — согласился бес. — Лишь принесенная жертва может тебе противостоять.

Тойво дернулся, но тщетно. Илейка сделал один шаг, всем своим видом показывая немыслимые усилия. Охвен отвернулся к Мортену и сокрушенно кивнул ему головой. Ну, да, все мы были обречены, все мы были беспомощны.

А я мог шевелиться. Никаких спазмов и колик не ощущал, даже хромота не так бросалась в глаза, пока я стоял. Это что-то значит? Я попробовал протолкнуться спиной сквозь узилище черепа, но это мне не удалось. Это что-то значит.

Ропот упомянул про жертву. Вероятно, не сама жертва может воспрянуть и устроить показательный поединок с дьяволицей — ей жертвуют, значит, наносят ущерб. Тогда кто?

Тогда тот, во имя кого эта жертва приносится.

Велиал! Подумал я и тотчас же схватился руками за виски. Не хотелось, чтобы кто-то еще подслушал мои мысли.

Мне всегда казалось очень подозрительным, как старый, можно сказать — изначальный — бес легко поддался только что попавшим в преисподнюю людям, ошеломленным и растерянным. И Макс, и Илейка действовали необдуманно, на основании своих рефлексов, какие бы они хорошие ни были. Но Велиал сидел в засаде и был готов напасть, чтобы победить. Фактор внезапности никогда не работает на тех, против кого он задуман.

Что, если таким вот образом старый бес просто принес себя в жертву? Кому? Максу, Тойво и Илейке? Так они были, скорее, орудием, нежели тем, во имя кого. Душам викингов? Так они получили волшебную ость, которая помогла избежать очень многих проблем.

Я мгновенно вспотел и посмотрел в глаза Илейке, как самому мудрому среди оказавшихся тут людей. Илейка в ответ посмотрел сквозь меня. Я перевел взгляд на Тойво, как на самого разумного. Тойво посмотрел сквозь меня. Я повернулся к Охвену, как к самому опытному среди мертвецов. Охвен ответил мне взглядом в никуда. Я взглянул на Мортена, как на самого решительного мертвеца. И он не видел меня.

Смотреть на Лилит мне было противно. А на Ропота — не хотелось.

Тогда я заглянул себе в душу.

Как обычно, когда я дрался, или когда менты били меня, или когда таможенники воровали мое добро, страха не было. Была неловкость перед теми, кто мог увидать мои действия, не солидные, в общем-то, для моего возраста. Пожалуй, только этим мои чувства и ограничивались.

Бить Лилит ее же оружием я не мог. Во-первых, я не знал такого оружия. Во-вторых, чтобы хоть как-то с ней сравняться мне понадобилось бы миллионы лет тренировок. Задавить ее интеллектом? Ну, может, интеллектом я не обделен, но он не настолько грозен и тяжел, чтобы справиться с привыкшей слушать лишь себя одну сукой.

Многие колоссы пали от всякой чепухи. Ахилла ткнули булавкой в ахиллесову пяту. Царевна укололась веретеном. Пьера Ришара чуть не укололи зонтиком. Укол, конечно, годится, если под рукой нету базуки. Да и базукой с Лилит не справится. Вон, она оклемалась как-то после Огня гнева Господа.

Дай мне булавку, — прошипел я Ропоту.

Какую? — удивился он.

Ту самую, что у Прыгунов отжал, — не шевеля губами продолжал шепелявить я.

Ах, эту! — догадался бес. — Ну, держи.

Он вытащил из-под мышки совсем небольших размеров булавку, может быть, золотую, и бросил ее мне. Она летела, почти невидимая перед лицами недоумевавших душ и людей, а я подумал, что эта булавка — очень даже та булавка! С историей и продолжением! Может, Аполлон ею одежду свою закалывал. Все может быть.

Что?! — удивилась и возмутилась Лилит.

А вот то! — сказал я, поймал булавку и подпрыгнул вверх.

Я не всегда имею обыкновение прыгать на месте с такими вот вещами в руке. Разве что только тогда, когда намерен воткнуть их в самую макушку черепа, откуда расходились мириады щупалец, связывающих Самозванца со своими адептами, живыми и мертвыми.

Булавка воткнулась и легко прошла сквозь кость.

Эпилог

За окном уже порядочно рассвело. Чай мой изрядно остыл. Я удрученно продолжал сидеть возле стола. Порядочно, изрядно, удрученно — а время-то куда подевалось? Голова была пустой, и в ней роились наречия.