#война#мир#секс

Нестерпимо хотелось ударить! Но «поющие трусы», устроившие скандал с дракой в офисе любовника в день, когда его посадили, — это даже не водевиль, это трагикомедия и фильм ужасов! Останься я хоть на секунду, я бы не сдержалась — меня искорёжило внутри от унижения и лжи.

Я шла по супер-современному коридору мимо футуристического интерьера опенспейса из стекла и пластика, заполненного людьми, и задыхалась. Зачем Ваня это сделал?!

С плывущим мозгом, на грани истерики я поняла, что хэйтер отчасти был прав — «какое у меня достоинство»?! Где оно? В чём? Оно начало рассыпаться в прах с момента, когда я почувствовала возбуждение от одного взгляда Ивана. Я помню ту тяжесть внизу живота и слабость в ногах. Страсть первобытная, животная, не имеющая ничего общего с честью, с принципами, которыми я живу. Сладкая дикость, в которой сгораешь и ничего не остаётся! Но ведь я же люблю его!

Люблю…

А что я чувствую сейчас? Удержанный в груди гнев рвёт на части. Стыд, страх, отчаянье… и беспомощность. Что от меня осталось? Я — пшик, вот-вот разлечусь пеплом.

Ноги стали ватными, голова закружилась. Я прислонилась к стенке. Накатил вчерашний ужас, словно за спиной был не холод панелей, а маньяк на заснеженном дворе. Дрожь. Дико заболела рана на бедре. Пульс сбивался, дыхание тоже, вдохи стали такими короткими, что в голове потемнело. Кажется, я начала медленно сползать по стене.

— Девушка, вам плохо? — послышалось где-то далеко. И моё имя: — Рита, Рита, Рита…

Холодная вода в лицо. Взволнованные глаза. Кто-то подхватил меня под руку. Куда-то повели.

Я очнулась полностью в кресле в светлой приёмной. Кажется, здесь осталось моё пальто.

Как зовут эту статную блондинку в деловом костюме?

— Регина, ты уверена? — спросил мужской голос.

— Да-да, я справлюсь. Просто стресс. Оставьте нас, — ответила бизнес-амазонка.

И я вспомнила: да, это Регина, секретарь Вани.

Во рту было сухо, я разлепила губы и попросила:

— Можно попить?

— Да, конечно.

Стакан воды, как по волшебству оказался на журнальном столике рядом со мной.

— Простите. Кажется, я немного перенервничала… — пробормотала я, чувствуя неловкость.

Оправила юбку, задравшуюся до неприличия. Выпрямилась, пытаясь собрать себя в кучу.

— Мы все нервничаем, — ответила секретарша. — Но тебе, наверное, тяжелее. Ведь это личное. Да, Рита? Я много слышала о тебе от Ивана Аркадьевича.

— Да?

Я выпила воды, но было ещё муторно.

— Да. Иногда самое лучшее, что можно сделать, выговориться. Хочешь, поговорим?

— Не уверена…

— Хорошо. — Она села рядом, дружелюбно посмотрела на меня.

Как ей удаётся сохранять такое спокойствие? Просто спартанская женщина. Хотя… наверное, моя ровесница. Красивая. Очень.

— У Ивана Аркадьевича великолепный адвокат. А в большом бизнесе случается разное. Не стоит убиваться, думаю, всё решится лучше, чем ты думаешь, — добавила она.

Лучше?

Я вспомнила слова Стеблуха, и на меня снова нахлынула лавина чувств, мыслей, хаоса. Я выдохнула, почти фыркнула. Меня разрывало от парадоксальных, несовместимых эмоций, и ноги опять стали ватными.

— Что-то случилось ещё? — догадалась Регина.

Внутри у меня поднялся жар, и меня прорвало:

— Случилось?! Да так, сущие пустяки! Я только что выяснила, что всё, что происходило со мной в последнее время — пшик. Театральная постановка! Что Иван устраивал чёрт знает что за моей спиной, раздул большую, ненастоящую ложь! Хотя как вообще ложь может быть настоящей?! Тебе, наверное, всё равно. Прости… И да, я хотела бы, чтобы мне тоже было всё равно, понимаешь?! Но я люблю его! Я отчаянно зла на него! Я боюсь за него! Я хочу его ударить, обругать! И раствориться в нём! Никогда больше не видеть! И больше не расставаться! Мне кажется, я схожу с ума… Нет, я точно схожу с ума, я…

Звон… Что это?! Бутылка коснулась донышком стеклянной поверхности столика.

— Выпей, — сказала Регина.

Возле моих губ оказался бокал с чем-то коричневым, резкий запах алкоголя в нос и дерева почему-то.

— Что это? — сморщилась я.

— Коньяк. Пей.

Сомневаясь, я взяла бокал из её рук. Но что мне было терять?! Я выпила залпом. Стало горячо внутри.

— Лимон?

— Шоколадку.

Регина улыбнулась и достала конфеты из шкафчика, открыла коробку. Я без всяких приличий засунула две в рот и, не чувствуя особо вкуса, стала жевать.

— Иван не безупречен, — сказала Регина, села и подлила мне в бокал ещё. — Более того: он грешен, порой невыносим, циничен, даже безжалостен. Но он любит тебя.

Я проглотила шоколадную кашу и кисло улыбнулась.

— Слова… Скорей всего, он только думает, что любит… Это не вяжется вместе. Ведь всё, что он делал «ради меня», — просто манипуляция. Использование власти, денег, нечестных связей. Чем он лучше тех, кто ополчился на него?

— Ты имеешь в виду себя пару недель назад? — улыбнулась Регина. — Ведь, согласись, ты хотела расправы?

Я провела ладонью по лицу.

— Боже, как сложно.

— Ему тоже. Ты всё сделала, чтобы в лице четверти миллиона человек Иван выглядел монстром. Не подумай, что я обвиняю, просто констатирую факт.

Я кашлянула, пытаясь справиться с комом в горле.