Война миров (The War of the Worlds)

Some of the people who crowded in the carts whipped stupidly at their horses and quarrelled with other drivers; some sat motionless, staring at nothing with miserable eyes; some gnawed their hands with thirst, or lay prostrate in the bottoms of their conveyances.	Многие ехавшие в экипажах без толку нахлестывали лошадей и переругивались; некоторые сидели неподвижно, жалкие, растерянные; другие грызли руки от жажды или лежали, бессильно растянувшись, в повозках.
The horses' bits were covered with foam, their eyes bloodshot.	Глаза лошадей налились кровью, удила Выли покрыты пеной.
There were cabs, carriages, shop cars, waggons, beyond counting; a mail cart, a road-cleaner's cart marked	Тут были бесчисленные кэбы, коляски, фургоны, тележки, почтовая карета, телега мусорщика о надписью:
"Vestry of St. Pancras," a huge timber waggon crowded with roughs.	"Приход св. Панкратия", - большая платформа для досок, переполненная оборванцами.
A brewer's dray rumbled by with its two near wheels splashed with fresh blood.	Катилась фура для перевозки пива, колеса ее были забрызганы свежей кровью.
"Clear the way!" cried the voices. "Clear the way!"	- Дайте дорогу! - раздались крики. - Дорогу!
"Eter-nity! Eter-nity!" came echoing down the road.	- Вечность, вечность! - доносилось, как эхо, издалека.
There were sad, haggard women tramping by, well dressed, with children that cried and stumbled, their dainty clothes smothered in dust, their weary faces smeared with tears.	Тут были женщины, бледные и грустные, хорошо одетые, с плачущими и еле передвигавшими ноги детьми; дети были все в пыли и заплаканы.
With many of these came men, sometimes helpful, sometimes lowering and savage.	Со многими женщинами шли мужья, то заботливые, то озлобленные и мрачные.
Fighting side by side with them pushed some weary street outcast in faded black rags, wide-eyed, loud-voiced, and foul-mouthed.	Тут же прокладывали себе дорогу оборванцы в выцветших томных лохмотьях, с дикими глазами, зычно кричавшие и цинично ругавшиеся.
There were sturdy workmen thrusting their way along, wretched, unkempt men, clothed like clerks or shopmen, struggling spasmodically; a wounded soldier my brother noticed, men dressed in the clothes of railway porters, one wretched creature in a nightshirt with a coat thrown over it.	Рядом о рослыми рабочими, энергично пробиравшимися вперед, теснились тщедушные растрепанные люди, похожие по одежде на клерков или приказчиков; брат заметил раненого солдата, железнодорожных носильщиков и какую-то жалкую женщину в пальто, наброшенном поверх ночной рубашки.
But varied as its composition was, certain things all that host had in common.	Но, несмотря на все свое разнообразие, люди в этой толпе имели нечто общее.
There were fear and pain on their faces, and fear behind them.	Лица у всех были испуганные, измученные, чувствовалось, что всех гонит страх.
A tumult up the road, a quarrel for a place in a waggon, sent the whole host of them quickening their pace; even a man so scared and broken that his knees bent under him was galvanised for a moment into renewed activity.	Всякий шум впереди, на дороге, спор из-за места в повозке заставлял всю толпу ускорять шаг; даже люди, до того напуганные и измученные, что у них подгибались колени, вдруг, точно гальванизированные страхом, становились на мгновение более энергичными.
The heat and dust had already been at work upon this multitude.	Жара и пыль истомили толпу.
Their skins were dry, their lips black and cracked.	Кожа пересохла, губы почернели и потрескались.