Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

Установить это было бы нетрудно: к этому моменту в лагерях погибли почти два миллиона человек. Всего же за годы войны в немецком плену, по рациональным современным подсчётам, умертвили 3 миллиона 300 тысяч советских военнопленных, то есть 57 % от общего числа[740]. Их убивали голодом, дикими условиями содержания, неоказанием помощи, непосильным трудом, моральными издевательствами, газом и садистскими экспериментами. При этом цели уничтожить всех военнопленных поголовно нацисты, конечно, не ставили: речь шла скорее о прореживании, экстремальном социал-дарвинистском естественном отборе, в результате которого выжившие получали право работать на «Тысячелетний рейх». Впрочем, главным фактором торможения этой программы стал срыв гитлеровского блицкрига. Восточный фронт поглощал всё больше и больше живой силы. Рейху катастрофически не хватало рабочих рук.

Как только грянула первая зима войны на Востоке, в официальных документах рейха зазвучали стенания относительно бессмысленной утери огромного рабочего ресурса. В декабре генерал Томас получил от подчинённого доклад с Украины: чиновник, знавший про план Бакке, экспрессивно писал о катастрофической нехватке рук и намекал на необходимость что-то менять: «Если мы перестреляем евреев, заморим военнопленных, обречём значительную часть населения крупных городов на голодную смерть, а в следующем году из-за голода также потеряем часть крестьян, останется один нерешённый вопрос: а кто же будет производить здесь экономические ценности? То, что при нехватке людей в рейхе мы не сможем найти необходимое количество [трудоспособных] немцев ни сейчас, ни в обозримом будущем, не подлежит сомнению»[741].

Сотрудник имперского министерства труда Вернер Мансфельд в той же нервозной тональности составил служебную записку 20 февраля 1942 года: «Нынешние затруднения с рабочей силой не возникли бы, если бы своевременно было принято решение о широком использовании труда русских военнопленных. В нашем распоряжении было 3,9 миллиона русских, а теперь осталось 1,1 миллиона»![742]

А ближайший сподвижник Розенберга Отто Бройтигам в секретном рапорте даже не удержался от злой иронии: «Ни для кого не секрет, что сотни тысяч из них [советских военнопленных] в наших лагерях буквально погибли от голода и холода. Якобы для них не хватало продуктов. Странно, однако, что продовольствия не хватало только для советских военнопленных, в то время как не звучало жалоб на обращение с другими военнопленными — поляками, сербами, французами и англичанами… Теперь мы стали свидетелями гротескной картины того, что после массовой голодной смерти военнопленных на оккупированных территориях в величайшей спешке приходится вербовать миллионы работников, чтобы решить проблему нехватки рабочей силы, возникшую в Германии»[743].

Ёрничество Бройтигама понятно: он бросает камень в огород конкурентов по освоению Востока — военных, СС, экономического штаба «Ост». Но «гротескная картина», о которой он пишет, не случайность. Массовое уничтожение голодом было важнейшим элементом операции «Барбаросса», завязанным на её успехе; в случае победы часть армии вернулась бы в немецкую экономику — и это должно было решить проблему. Однако внезапный военный провал загнал рейх в ловушку: с одной стороны, ему по-прежнему не хватало еды, а с другой — теперь не хватало рабочих рук, которые бы поддержали Германию, пока немецкие мужчины сражались на фронте. Это — и ничто другое — заставило Гитлера принять решение о более рациональном использовании военнопленных СССР. О тех, кто уже погиб из-за его бесчеловечной политики, фюрер просто не думал. Здесь действовал старый колониальный принцип «они были бесполезны и все умерли». Но теперь они понадобились — и можно было позаботиться о том, чтобы продлить их жизни — на период их полезности. Уничтожение замедлилось, но не прекратилось.

«Гунны, дикари, народ, который вообще следует уничтожить»: антиславянская расовая политика и пропаганда