Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

После присоединения Судетской области к Германии положение Покорного изменилось к худшему. Нацистские власти, следуя антисемитским Нюрнбергским законам, пытались конфисковать половину его дома, которая до развода принадлежала супруге. Сам он как бывший муж еврейки и отец двух полуевреев, которых из соображений безопасности родители переправили в июне 1939 года в Англию, числился неблагонадёжным. По этой причине после начала Второй мировой Покорный оставался в запасе и был призван только в январе 1942-го. Незадолго до отправки на фронт бывшая жена звонила ему из Праги и просила о помощи: ей угрожал концлагерь. Согласно показаниям Покорного, он хотел поехать на встречу с матерью своих детей, но к нему явился нацистский офицер и сообщил, что его разговор с Лили Вайль прослушивался; если он посмеет съездить в столицу протектората, его расстреляют в собственном кабинете. Вскоре Покорный отбыл в армию, где служил до конца войны[985]. Его бывшая супруга стала жертвой холокоста.

Что же заставило этого человека осенью 1941 года написать чудовищное послание рейхсфюреру СС? Поскольку отрицать авторство письма было бессмысленно, Покорный уверял суд, что своими действиями он пытался не причинить вред, а, наоборот, спасти потенциальных жертв нацизма. Как говорилось в обвинительном заключении, «он заявил в своё оправдание, что хотел только предотвратить исполнение намерений Гиммлера по массовой стерилизации и истреблению жителей восточных территорий и евреев…. Он считал идею стерилизации человека каладиумом невозможной с научной точки зрения и полагал, что выводы статей Мадауса не вполне соответствуют фактам»[986]. Покорный якобы решил запутать Гиммлера, дабы отвлечь его от намерений использовать действительно эффективную и к тому же смертельно опасную радиацию. Но откуда же Покорный узнал про опыты с облучением, ведь о них не сообщалось в открытой германской печати? Ответ подсудимого на этот вопрос представляет немалый интерес.

Якобы в конце июля, августа или в сентябре 1941 года к нему на приём пришёл некий офицер СС или СД по фамилии Фойт. Покорный отметил, что пациент был приезжим. Возможно, это объяснялось деликатным характером его обращения: речь шла о венерическом заболевании. Покорный припомнил, что офицер имел государственную медицинскую страховку, но предпочёл ею не пользоваться и попросил лечить его частным порядком. По всей видимости, он хотел скрыть факт своего обращения.

Во время осмотра Фойт случайно взял лежавший на столе медицинский журнал и увидел там свежую статью доктора Мадауса. Он сказал, что этот материал было бы правильно довести до сведения рейхсфюрера, потому что СС ищут способ массовой стерилизации и в данный момент изучают возможности радиации для этих целей. Офицер также заявил, что эти опыты тесно связаны с текущей войной и будущим заселением Востока. «Он исходил из того посыла — я не знаю, это была его собственная идея или он сообщал мне это как известия из Берлина, — но он сказал, что у немецкой семьи в среднем было два ребёнка, тогда как у славянского народа — восемь-двенадцать детей. Его замечание подводило к мысли, что Гиммлер хотел применить эту массовую стерилизацию к различным общностям, особенно к славянам»[987]. Фойт вообще произвёл на врача впечатление осведомлённого человека: так, он сообщил, что руководство уже назначило германский полицейский штаб для Тифлиса[988], что удивило Покорного: войска вермахта были далеко от столицы Советской Грузии.

Та часть показаний подсудимого, что касается беседы с Фойтом, представляется правдоподобной. Она во всяком случае объясняет, почему Покорный рассчитывал на то, что Гиммлера заинтересуют материалы о массовой стерилизации и что всемогущий рейхсфюрер вообще станет читать письмо провинциального врача. В связи с этим интерес вызывает вопрос, кем мог быть этот загадочный Фойт, столь осведомлённый о планах СС и полиции на Востоке. Информированность этого человека позволяет усмотреть в нём высокопоставленного офицера, обладающего связями в среде причастных к операциям на оккупированных территориях СССР.

Кажется, что единственно возможным Фойтом, который удовлетворяет этим требованиям, является Пауль Шмитц-Фойт, член НСДАП и СС c 1933 года, занимавший с марта 1941-го пост начальника уголовной полиции Мюнхена[989]. Ранее этот человек два года работал на аналогичном посту в Праге, от которой до Хомутова чуть больше часа езды. В своих показаниях Покорный упомянул, что Фойт был не единственным эсэсовцем, который пользовался его услугами[990]. Таким образом, доктор мог быть известен среди местных чинов СС как хороший и деликатный специалист. В этом качестве, ещё в момент службы в столице протектората Богемия и Моравия, о нём мог слышать и Шмитц-Фойт. Грамотный врач в небольшом городе на недавно присоединённых территориях выглядит отличным вариантом для тайного лечения от постыдной болезни.