Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

Риторика «предначертания судьбы» грядущей войны за пространство была характерна и для других нацистов. Даже Отто Штрассер — оппонент Гитлера внутри НСДАП и будущий эмигрант — в своей работе «14 тезисов о германской революции» писал: «Германская революция отказывается править другими народами и эксплуатировать их. Она хочет не больше и не меньше, чем достаточное жизненное пространство для молодой германской нации, и поскольку осуществление этого самого естественного права на жизнь вступает в конфликт с тем же правом других стран и народов, то германская революция считает, что война — это воля судьбы»[235].

Верным адептом фюрера был экономист Рихард-Вальтер Дарре, который много писал о неизбежности и законности завоеваний на Востоке. Излюбленный лозунг нацистского активиста, в итоге занявшего пост министра сельского хозяйства — «Кровь и почва». Этот слоган прочно вошёл в идеологический арсенал гитлеровского национал-социализма. Дарре развивал мысль, что главным хранителем немецкого духа и традиций является именно крестьянство. Кроме того, сельские семьи всегда многочисленнее городских. Соответственно, поддержка фермеров, то есть «почвы», означает укрепление «крови», то есть увеличение идейно и расово здорового населения. Но его рост в свою очередь требует новой «почвы», жизненного пространства, где можно будет расселить новых немцев. Между тем, восклицал Дарре, «cегодня мы “люди без пространства”. Поэтому у нас нет гармонии, а есть только разногласия: у нас слишком мало места»[236]. Он сурово порицал тех, кто боится говорить о «восточной проблеме», и решительно высказывался за то, чтобы положить конец этому молчанию. Выход, согласно нацистскому теоретику, был только один: биться за землю с Востоком и одержать абсолютную победу. «Идея крови и почвы, — публично заявлял Дарре, — даёт нам право забрать столько восточной земли, сколько необходимо для достижения гармонии между телом нашего народа и геополитическим пространством»[237].

В другой своей речи нацистский идеолог уточнил, сколько конкретно территории нужно Рейху: «Регион, предназначенный самой природой для поселения немецкого народа, — это область от восточных границ нашего рейха до Урала…. Мы поселимся в этом регионе в соответствии с законом, что более способный народ всегда имеет право захватить земли менее способного и владеть ими»[238].

Последний пассаж находит явную параллель и в рассуждениях Сепульведы, и в идеологии «доктрины открытия», когда маркер «более высокой культуры» становился обоснованием законности «вытеснения» индейцев с их родных земель. Та же идея нашла отражение в широко известной пропагандистской брошюре СС «Недочеловек»: «Бесконечно тянется степь Русской равнины — это Восточная Европа. Внезапный и резкий контраст, культурная пропасть в сравнении между Центральной Европой и этим огромным пространством. По обе стороны границы одна и та же земля — однако не один и тот же человек… У самого человека есть возможность наложить отпечаток на территориальный ландшафт. В то время как на немецкой стороне упорядоченное изобилие, спланированная гармония полей, хорошо продуманное размещение сёл, по другую сторону — непроходимые леса, степные просторы, бесконечные первозданные лесные массивы, через которые пробивают себе путь реки с песчаными отмелями. Плохо обрабатываемая плодородная почва могла бы быть раем… а в настоящее время это заброшенная, запущенная земля, которая катится в бездну культурного нигилизма»[239]. Читатель этой брошюры, таким образом, подводился к мысли, что необходимо передать запущенную землю «человеку цивилизации», который знает, как с ней обойтись.

В свою очередь речь Альфреда Розенберга от 20 июня 1941 года хорошо «рифмуется» с иезуитским обращением к чироки президента Джексона, который уверял, что депортация проводится для блага индейцев. За два дня до начала агрессии против СССР будущий нацистский министр восточных территорий рассуждал, что «возможно, будущая Россия одобрит когда-нибудь это решение [о завоевании немцами её европейской части], конечно, не в ближайшие 30 лет, а лет 100 спустя…. Если русские теперь будут изолированы от Запада, тогда они, возможно, вспомнят о своих первоначальных силах и о том пространстве, к которому они принадлежат»[240].

Нацистским идеологам весьма нравилась и сущность доктрины Монро — в том смысле, что они хотели для себя аналогичной доктрины, которая бы развязала им руки. Во время обострения отношений между США и Германией в апреле 1939 года, когда Франклин Рузвельт требовал от Гитлера разъяснения его планов, вождь нацистов поддел американского лидера ссылкой на концепцию американской экспансии: