Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

Многие из этих несчастных не имели ни одеял, ни тёплой одежды, ни даже обуви на ногах. Такими их выгнали из домов. Семнадцатого ноября мы попали в бурю с градом и мокрым снегом при минусовой температуре, и до самого окончания нашего путешествия, 26 марта 1839 г., условия существования индейцев были просто кошмарными. Им приходилось спать в фургонах или прямо на земле без огня. Дорога в изгнание стала для них дорогой смерти. Я помню, как только в одну ночь двадцать два человека погибло от пневмонии, усталости, унижения. Среди них была и жена вождя Росса, настоящая красавица. Эта благородная женщина отдала своё единственное одеяло больному ребёнку и осталась под дождём на ледяном ветру безо всякой защиты. Через несколько часов она умерла от воспаления лёгких»[220].

На этом пути чироки потеряли 4000 человек, то есть примерно двадцать процентов или даже четверть своего народа[221]. «Тропой слёз» проследовали и остальные «цивилизованные» племена. Дольше всего сопротивлялись воинственные семинолы. Их нежелание покидать родной дом привело к войне — индейское сопротивление возглавлял вождь Оцеола, широко известный по роману Томаса Майн Рида[222]. Но в конце концов он был пойман и умер в заточении, а его соратники уничтожены или загнаны в лесные чащи. Бывшие индейские земли заняли белые переселенцы.

Интересно, что ровно те же концепты звучали и при захвате мексиканских территорий в 1846–1848 годах. Так, к примеру, Hartford Times писала, «что война (с мексиканцами) неизбежна, поскольку сами небеса призывают американцев спасти эту землю (Калифорнию) из рук недостойных и передать в руки людей, которые знают, как повиноваться воле небес»[223].

Таким образом, в ходе освоения Америки колонизаторы выработали важный идеологический инструментарий захвата чужих земель. Суть его сводилась к следующему: по справедливости территория должна принадлежать не тому, кто исторически живёт на ней, а тому, кто более «цивилизован» и может распорядиться ею самым эффективным образом. Если же реальность расходится с этим тезисом так очевидно, как в случае с чироки, то её необходимо подправить с помощью назойливой пропаганды, которая выведет обладателей вожделенных земель за рамки цивилизации агрессора, демонизирует и принизит их до уровня диковатых и кровожадных чужаков.

Очень похожие концепты были выдвинуты нацистами накануне и в ходе нападения на СССР. Однако в нацистской Германии они облекались не только в форму эмоциональных газетных статей; их обоснование состоялось в рамках новой науки, получившей название «геополитика». Этот термин, впервые употреблённый шведским учёным Рудольфом Челленом[224], ввёл в широкий оборот Карл Хаусхофер. Хотя его отношения с Гитлером не стали близкими, но покровительство Гесса сделало географа заметной фигурой в нацистском научном мире. Развивая идеи своего предшественника Ратцеля, Хаусхофер наукообразно и на большую аудиторию доказывал, что существование малых государств рядом с большими это нонсенс и вполне естественно, если крупная держава поглотит их. С точки зрения геополитики территориям Чехословакии и Польши логично находиться в составе Германского рейха[225]. Все эти заявления, оформленные в том числе и в научных публикациях, облагораживали нацистский экспансионизм и придавали ему вид неизбежности[226].