Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

В Париже он познакомился с Алексисом де Токвилем, выдающимся французским государственным деятелем, более всего знаменитым благодаря трактату «Демократия в Америке». Токвиль был глашатаем постепенного движения к народовластию и одним из пропагандистов идеи американской исключительности, которую он связывал с политическим режимом, но не с расовым превосходством. Гобино пришёл к совершенно иным выводам. Его идеалом оставалась дореволюционная монархия, а демократию он рассматривал именно как результат вырождения и упадка. Несмотря на эту разницу в оценках, Гобино стал секретарем Токвиля, когда тот занял пост министра иностранных дел, и в дальнейшем более тридцати лет — довольно неискренне — служил французскому государству на второстепенных постах. В оценке французской политики его отличали неизменный пессимизм и тоска по ушедшим временам, когда хозяином жизни была старая аристократия. К ней Гобино, строго говоря, сам не относился: известно, что различные члены его семьи из соображений престижа провозглашали себя принадлежащими к благородному сословию, и философ в конце концов поступил по заветам предков: «Жозеф Артюр совершенно не колебался, принимая приятный самообман, будто он из французского дворянства и, в конце концов, после смерти дяди в 1855 г. присвоил себе титул “граф”, который с этого времени ассоциировался с ним»[295]. Возможно, речь шла о потребности получить психологическую опору, которая позволила бы компенсировать неудовлетворенность амбиций в реальной жизни.

Эти переживания без сомнений оказали влияние на его главный труд. Как отмечала Ханна Арендт, «он был вынужден объяснять, почему лучшие люди, дворяне, не могли даже надеяться вернуть себе своё прежнее положение. Шаг за шагом он приравнял падение своей касты к падению Франции, потом — западной цивилизации, а затем — и всего человечества. Таким образом, он пришёл к открытию…. о том, что падение цивилизаций происходит из-за вырождения расы, а раса загнивает из-за смешения кровей»[296].

Согласно Гобино, в мире существуют три расы: белая, жёлтая и чёрная. Две последние менее способны к созиданию и творчеству, вторжение их крови в тела белых уже привело к невиданному упадку, наблюдаемому по всей Европе и в США. Дальнейшее развитие идей свободы, равенства и братства поспособствует расширению интервенции негодной крови и в итоге разрушит человеческую цивилизацию. Среди белой расы есть своего рода «аристократия по крови» — это арийцы, но и они под угрозой, и число их незаметно уменьшается с каждым днём. Самые чистокровные остались на Британских островах в силу отчуждённости этих кусков суши от континента. Некоторые группы арийцев по-прежнему живут в Германии и Скандинавии. Но их будущее незавидно, ибо наступление дурной крови не сдержать.

Частным случаем загнивающей расы Гобино называл славянство, устанавливая его некоторое сходство с еврейством. «Славяне, — писал он, — выполняли в Восточной Европе ту же функцию долгого и молчаливого, но неотвратимого влияния, какую в Азии взяли на себя семиты. Подобно последним, они создавали стоячее болото, в котором, после кратковременных побед, тонули всё более развитые этнические группы.

Неподвижное как смерть, неумолимое как смерть, это болото поглощало в своей глубокой темноте самые пылкие и благородные принципы, не претерпевая при этом почти никаких изменений и после редких всплесков активности вновь возвращаясь в прежнее состояние спячки»[297].

По мнению автора, «на Западе славяне могут занимать только подчинённое социальное положение и вряд ли будут играть заметную роль в будущей истории, как не играли её в прошлом, если бы не огромная территория, которую они занимали»[298].

В нацистской Германии труд Гобино провозгласят классическим, и немецкие дети будут знакомиться с ним в рамках школьной программы. Однако на современников «Опыт» не оказал серьёзного влияния. Токвиль, прочитав работу своего товарища, вежливо сообщил ему: «…Я, как прежде, остался враждебным к этим доктринам. Я верю, что они, вероятно, очень ошибочны; я знаю, что они наверняка пагубны….»[299] Менее дипломатичной была оценка Карла Маркса, который назвал Гобино «рыцарем варварства»[300]. Маркс, прямой наследник идей Просвещения, был убеждён, что изменение социальной среды влечёт за собой и перемены в конкретном человеке; возможность подняться на высшие ступени культуры и цивилизации не закрыта ни для кого. Предложенный Гобино фатализм, в котором «дурная кровь» всегда остаётся «дурной», вызвал его резкую отповедь. Для автора «Капитала» равенство людей оставалось высшей ценностью, в то время как его оппонент выступал апостолом их неотменяемого биологического неравенства. В этом принципиальном несогласии заметна глубинная разница истоков коммунизма и нацизма. Идейный конфликт Маркса и Гобино в XIX веке — это война Сталина и Гитлера в веке двадцатом.