Война на уничтожение. Третий рейх и геноцид советского народа

Для среднего француза победа Гитлера была не более чем удачным римейком 1871 года, когда под ударами прусских войск пала Вторая империя. Конечно, поначалу обыватель пребывал в ужасе, но Гитлер повёл дело весьма мягко, дипломатично, не допуская конфликтов на национальной почве. Уничтожение исторической Франции, унизительное подписание мира в компьенском вагончике маршала Фоша, где в 1918 году капитулировала Германия, конечно, было данью амбициям наци № 1, но на желудках заурядных европейцев это поначалу не отразилось. Красноречиво воспоминание писателя Мориса Дрюона — после заключения перемирия в офицерской столовой в Сент-Фуа-ле-Гранде он зачитывал меню, в котором среди прочего значился пункт «телячья печень». «Один майор-резервист, разыгрывавший этакого аристократа фанфарона, воскликнул: “Ах, нет, малыш, и никакой телячьей печёнки, война окончена”»[390]. Собеседник будущего писателя ясно давал понять, что уж теперь-то он не будет опускаться до блюд, которыми питается плебс.

Чтобы смягчить противоречия со своими бывшими западноевропейскими противниками, Гитлер усиленно внедрял в умы идею единой Европы. В смысле пропаганды здесь было на что опереться: корни панъевропеизма восходили к империи Карла Великого, а мечту объединить европейские народы высказывали такие великие деятели, как гений итальянского Возрождения Данте Алигьери, немецкий философ XIX века Иммануил Кант. Правда, у фюрера был и более близкий предшественник — австрийский философ Рихард Николаус Куденхове-Калерги, автор фундаментального труда «Пан-Европа» и основатель популярного Панъевропейского Союза (1922 г.), в котором состояли Томас Манн, Альберт Эйнштейн, Зигмунд Фрейд, министр иностранных дел Франции Аристид Бриан и будущий канцлер ФРГ Конрад Аденауэр.

Философ полагал, что на основе общей европейской культуры, вытекающей из эллинизма и христианства, может и должно сложиться новое сильное европейское государство с демократическими ценностями. Только так европейцы смогут защитить себя от Америки и России, иначе либо первая купит Европу, либо вторая её завоюет. «Планы Панъевропейского союза, выраженные Куденхове, были обширны, — пишет исследовательница его наследия. — Они предусматривали введение европейского гимна (“Оду радости” Л. ван Бетховена), европейского флага (красный крест на фоне золотого круга в окружении 12 звезд), европейской валюты, Европейского центрального банка, Европейской академии, которая должна была размещаться в Праге, европейского гражданства, единой Европейской политической партии, европейского референдума, общих вооружённых сил, общей конституции, общей внешней политики и политики безопасности». Гитлер, несомненно, был знаком с идеями Куденхове. Любопытно, что крупный немецкий финансист Ялмар Шахт, своего рода посредник лидера НСДАП в общении со спонсорами от крупной промышленности, в 1932 году выступал на Панъевропейском конгрессе в Базеле и убеждённо заявил: «В следующем году Гитлер придёт к власти. Он объединит Европу»[391].

Гитлер к власти пришёл, однако при нём сочинения Куденхове начали сжигать. С нацистской точки зрения в них были две червоточины. Первая — высокая оценка, которую философ дал еврейству. По его мнению, евреи — это духовная аристократия Европы, которая составит новую элиту и станет образцом для подражания. Этого уже было достаточно, чтобы запретить сочинения главного панъевропейца, но он ещё и выступал за мирное сосуществование с Советской Россией. Тем не менее сама идея вошла в гитлеровский арсенал как мощное идеологическое оружие. Единую Европу, кроме всего прочего, легко противопоставлять Не-Европе. А самой ближайшей и чуждой Не-Европой для Гитлера и его сторонников был Советский Союз.

Важным аспектом пропаганды панъевропейской идеи стала популистская поддержка западного (негерманского) искусства и культурные обмены. Так, бонзы рейха оказали покровительство молодой Эдит Пиаф (тысячами копий разошлась фотография двадцатипятилетней певицы на фоне Бранденбургских ворот в Берлине). А осенью 1940 года в столицу Германии приехали светила французского изобразительного искусства: Шарль Деспио, Отон Фриез, Морис де Вламинк, Поль Бельмондо (отец знаменитого Жан-Поля), и эта восьмидневная поездка силами подчинённых герра Геббельса была превращена в грандиозную пиар-акцию. С другой стороны, в Париже в 1942 году прошла персональная выставка немецкого скульптора Арно Брекера, которого Гитлер официально признал наделённым божественным даром и освободил от военной службы; любопытно, что после триумфа Сопротивления его скульптуры были секвестированы французской республикой как «собственность неприятеля». Впоследствии Брекеру, прошедшему денацификацию, чудом удалось выкупить их на аукционе через подставных лиц. Но в 1942-м его скульптуры неприятельскими не считались: творчество мастера восхвалялось парижскими газетами, более всех его приветствовал Жан Кокто, знаменитейший драматург Франции.