Война на восходе

Кобзарь с улыбкой двинулся к двери. Булыга и Кишка шагнули следом. Весь зал замер и уставился на эту троицу, посетители, спускавшиеся и поднимавшиеся по лестнице, остановились и вытянули шеи.

— Не, вы поглядите, че он на себя напялил! — загоготал Булыга. — Эй, пернатый, откуда у тебя трусы с рюшками? Ты их у своей бабули стырил?

— Это панталоны, дорогой мой. — Кобзарь не удостоил амбала взглядом. — Их носили в семнадцатом веке. Мужчины. Генералы, принцы и даже короли.

Кишка и Булыга зашлись диким ржанием.

— Чего-о-о?

— Короли, ага! Не, парень, у нас в розовых трусах ходят другие… Знаешь кто? Эй, да ты не спеши. Давай с нами пивка!

— Извините, я сегодня на работе. Не пью!

— Не пье-е-ешь? — протянул Кишка. — Булыга, парниша-то реально странный.

Кобзарь вдруг споткнулся. Раздался странный тягучий звук. Его нога угодила в гармошку, стоявшую возле крайнего стола, за которым сидели два паренька. Парни время от времени развлекали посетителей «Веселой фляги» игрой на гармошке и флуере, а также пели.

Кобзаря осенило.

— Может, музыки?

Глашатай щелкнул пальцами, в воздухе сверкнула золотая монетка и упала прямо перед музыкантами.

— А вот я думаю, — насмешливо протянул Булыга, — как будут эти… как их? Панталоны, да, как они будут смотреться… вот тут? — И он указал на голову Кобзаря.

— Обычно люди их так не носят, — улыбнулся Глашатай. — Впрочем, если вы так хотите, могу дать примерить.

— Эй, а ну не шути так!

Музыканты тем временем взяли флуера и заиграли грустную «Миорицу» — балладу о бедном пастушке́, убитом двоими чабанами. Кобзарь надул губы.

— Ой, ну давайте что повеселее.

— Ты че, совсем оборзел? Я тебе эти панталоны на го…

Музыканты грянули бодрую молдовеняску. Едва Кобзарь услыхал радостные ноты, глаза его просияли.

— Вот это я понимаю музыка! Ой, так и хочется… потанцевать!

Кобзарь начал притоптывать. Музыканты наяривали все громче, и остальные — уже изрядно подпившие — зрители приветствовали музыку радостным галдежом.

— Громче! Давай громче!

— Наяривай!

Лица расплылись в улыбках. Кто-то тоже начал притоптывать. Кобзарь подмигнул оторопевшей официантке и закружился, выкидывая остроносые туфли вправо-влево.

— Эй, ты! — пытался перекричать музыку Булыга. — Куда пошел? Вернись!

Кобзарь, в упор не замечая Булыги, увильнул и сделал круг. Амбал сгреб рукой воздух.

— А ну иди сюда! Я сказал, стой!!!

Но Глашатай Макабра уже забыл обо всем. Радостные ноты захватили зал, кружились и танцевали вместе со столами и пламенем свечей. Кобзарь выхватил полотенце из рук Конопатого и, взмахнув над головой, пустился в дикий пляс.

Булыга было сунулся следом, но полотенце хлестнуло его по носу. Амбал охнул и схватился за переносицу, а затем ринулся за Кобзарем, но тот с хохотом вскочил на лавку, следом — на стол и, лихо взбрыкивая, закружился в безумном плясе между кувшинов с вином. Кружки, тарелки и ложки прыгали по столу от энергичных ударов его каблуков, а вокруг свистели веревочки с многочисленными бирюльками.

Кобзарь закружился. Кишка сунулся было в кружащееся облако, но хрустальные рыбки, пружинки, подковы захлестали его по щекам, и он, завопив от боли, отскочил.

— Ах ты черт! Хватай его!

Кобзарь словно не слышал — он жаворонком перелетел на другой стол и продолжил танцевать уже там. Глашатай самозабвенно прикрыл глаза, воздел руки к потолку и кружился, кружился, кружился, казалось, позабыв про весь мир. Сейчас остался лишь он да танец. К нему потянулись чьи-то руки, но тут же отдернулись, получив по пальцам свистящими в воздухе бирюльками.

— Я тебе покажу, уродец! Я тебя свои же панталоны сожрать заставлю, слышал?!

Булыга с рычанием схватил табуретку и швырнул в Кобзаря — тот как раз повернулся спиной. Глашатай легко шагнул влево, табуретка пролетела в паре сантиметров от его локтя и грохнулась на голову посетителя таверны, пытавшегося схватить танцора.

— Ой! — Кобзарь остановился и приложил ладонь ко рту.

— Батюшки-светы, какой я неуклюжий!

Извиняясь, он шаркнул ножкой. В это время Кишка распихал толпу и ринулся к своей цели.

— Ну что ж, продолжим… А вы, — Кобзарь махнул музыкантам, — хорошо играете!

В этот миг полотенце в его руке метнулось и задело лампу под потолком — свечка вылетела из чашки и плюхнулась прямо в бороду Кишки.

— А-а-а-а-а-а!

— Да! — вскричал Кобзарь. — Я тоже прямо сдержаться не могу! Как играют, как играют!

Зал охватило какое-то безумие. Посуда со звоном падала со столов, грохотали отодвигаемые стулья и скамейки. Одни посетители кричали, другие улюлюкали. Кто-то пытался схватить лихого танцора, кто-то им препятствовал. Музыканты все наяривали, а Кобзарь скакал, точно горный козел, со стола на стол, попутно шлепая полотенцем по лицам, скидывая на пол кувшины, сбивая светильники на головы тех, кто пытался встать на его пути.

Попутно он не забывал делать круглые глаза:

— Ой, простите. Ой, извините! Какой я неуклюжий!

— Берегись! — крикнула официантка, когда в Глашатая метнули подкову.

Кобзарь отскочил, балансируя на краю стола, и подкова со свистом пронеслась мимо.

— Спасибо!