Война на восходе

Она никому никогда не желает дурного. Все, наоборот, хвалят ее за порядочность! Эта Шныряла вечно придирается… Нет, Санда уже привыкла к тому, что Дика постоянно злая (хотя в душе другая!), но иногда уж больно надоедало. Ничего, кроме хмыканья, от нее не дождешься. Лучше б поддержала, они же девушки! Могла бы и посочувствовать!

— Хотя да, мы поссорились. Тео надулся ни с того ни с сего.

— Но чем вы говорили? О цветочках? Звездочках?

— О… Раду.

Шныряла издала звук сродни хрюканью и пробормотала:

— Вот идиоты. Ох, Санда, Санда… Послушай меня. Я могу закрыть глаза на многое. Твое это дело. Но речь о Тео.

— А что Тео? — Голос Санды дрогнул.

— Не прикидывайся только, ты не слепая. Прекрасно видишь, что Тео в тебя влюблен.

Санда ахнула, но Шныряла не дала ей ничего сказать:

— Мне плевать. Честно. Просто знай: Теодор — мой друг. Как и ты. И ты, Санда, поступаешь с ним как последняя свинья. Его жизнь здорово побила. Ты же знаешь, что случилось с его матерью. А после этой деревни с нелюдимцами вообще сам не свой, ходит с такой рожей, будто на любого броситься готов. Так что не добавляй еще.

— Я не добавляю! Мы просто друзья. Но ты права. Тео, он… всегда замкнутый, озлобленный. Мне тяжело с ним общаться. Если честно, я сомневаюсь, что мы и друзьями-то сможем остаться…

— Он-то озлобленный, но на тебя смотрит равно что как на ангела. «Ах, Сандочка! Да-да, конечно, я прискачу и спасу тебя, бедная девочка! — Шныряла изменила голос на приторно-сладкий. — Уже бегу, любимая!»

— Тише ты! — Санда шикнула и покосилась на Тео. — Не надо так…

— Он не видит или не хочет видеть правды.

— Какой еще правды?

— Что ты его не любишь.

Санда покраснела.

— И Раду не любишь. Просто вьешь из обоих веревки. Никто тебе не нужен. Только ты сама и твои проблемы, которые должен решать кто-то другой. Например, парень, которого ты водишь за нос, не говоря ни да ни нет.

— Прекрати!

— Сама прекрати. Я буду защищать Тео, поняла? Пора взрослеть, Санда. Хватит делать вид: «Я маленькая! Не бейте!» Решай уже свои проблемы сама. Жизни плевать, кто ты — ребенок или старик, здоровый или больной. Она бьет всех.

Голос Шнырялы звучал глухо, но она говорила спокойно, что было для нее редкостью. На глазах Санды выступили слезы обиды.

— Вы же целовались в этом чертовом Ищи-не-Найдешь! Тоже мне нашли время! Чего ты ему позволила?

— Да он сам, я же ничего…

— «Да он сам», «да я ничего»! — передразнила Дика. — Хватит! Просто скажи этому идиоту «нет», чтобы перестал надеяться.

— Послушай, ты неправильно все…

— Подъезжаем! — гаркнул Харман.

Санда обрадованно встрепенулась. Ночевка! Отдых!

В рассветных сумерках показался большой город. Он раскинулся в долине между возвышенностями, поросшими густыми лесами.

Шныряла вырвалась вперед, и Санда не смогла ей ничего сказать. Снова помрачнев, она ехала в одиночестве. Шныряла-то что в этом понимает? Теодор сам ее поцеловал, не она же — его! И вообще она хотела оттолкнуть, но… не вышло.

Санда вспомнила, что под конец ответила ему, и покраснела.

«Он был слишком настойчивым. Дело в этом. И вообще он с той змеюкой тоже целовался! Парни, они все такие… Для них это ничего не значит. Уж я-то знаю. — Тут Санда вспомнила, что лидерц-то был в ее обличье. — Может, он думал, что это — я, и поэтому целовался с ней? — вдруг осенило ее. — О-о-о…»

— Добро пожаловать в Сигишоару, — возвестил Харман. — Жемчужину Трансильвании!

Они спустились с холма и поскакали по кривой улочке. Цокот копыт далеко разносился в предутренней тиши. Город еще спал, все двери были заперты, а окна закрывали ставни. Правда, кое-где уже загорались лампы: сейчас, весной, вставали рано. Маленькие кривые домишки, многим из которых, по всей видимости, уже перевалило за сотню лет, крытые красной трансильванской черепицей, были окрашены в цвета, будто взятые из детской коробки красок Санды: в тусклом рассветном свете они вырывались из темноты то небесной синевой, то желтым отблеском солнца, то ярко-алым заревом.

Отряд проехал через весь город и остановился на одном из кладбищ.

Пока Охотники готовили ужин, игроки Макабра отправились выяснять у местных нежителей про упавшую звезду. Санда же сослалась на усталость и осталась у костра. «И без меня решат, — подумала она. — Я и нежителей-то никогда не замечаю первой. Они с кем-то общаются, а я ничего не вижу, не слышу. Надоело». И правда, нежителей Санда видела, лишь когда те ей открывались. Впрочем, слова Шнырялы немного ее укололи. «Может, правда мне стоило помочь? Все-таки я тоже игрок…»

Друзья вернулись злые: никто из нежителей не видел падающую звезду.

— Неужели мы поняли что-то не так? — озадаченный Вик разглядывал карту из гробницы Каталины Кастро. Могила была нарисована над Сигишоарой. Но где именно? — Завтра узнаем в городе, не видел ли кто чего-нибудь подозрительного.