Война на восток от Понедельника

Вечером привезли раненого. Проникающие пулевые ранения в живот. Большая кровопотеря. Подключичный катетер поставить не удалось. Ткани под ключицей сначала прокалывают толстой иглой. Когда в шприце появляется венозная темная кровь, это означает, что игла в подключичной вене. Потом через иглу в вену вводится пластмассовый проводник, иглу удаляют. По проводнику в вену вводят пластиковую трубку — это и есть катетер. Он нужен, чтобы быстро и без проблем производить инфузию — вливать в кровеносную систему большие объемы жидкостей, кровь, лекарства. Все это было недоступно — вены, вероятно, из-за потерянной крови, «спались».

Удалось поставить иглу в кубитальную вену в локтевом сгибе и ввести тиопентал натрия и миорелаксанты. Миорелаксанты — курареподобные вещества — вызывают расслабление гладкой мускулатуры, человек перестает дышать. Начиная именно с этого момента можно интубировать. По пальцу.

Я сделал несколько попыток. Неудачно. Каждый раз трубка оказывалась в глотке, воздухом у раненого раздувало желудок. Я решил обойтись воздуховодом. После очередной попытки выяснилось, что раствор по игле больше не поступает. Нужно было искать другую вену.

Носатый врач ночь провел в запертой комнате, наутро его выпустили. Он ни за что не желал с нами расставаться. Сидел в углу комнаты или ходил следом. Именно он нашел вену, игла в которой продержалась до конца операции. Именно он большую часть времени простоял рядом с раненым и «дышал» мешком Амбу. Коллега-анестезиолог.

Раненый не умер. Операция закончилась — браво хирургам, которые работали при свете керосиновой лампы.

Веселый замполит стоял на крыльце, когда я проходил мимо.

— Тебе силиндер нужен, — уверенно сказал он.

— Какой силиндер?

— Серый, — сказал он. — Для солидности.

День седьмой

Я получил свой «силиндер». Это оказалась шляпа — серая, солидная и дорогая. Замполит осторожно надел ее мне на голову и сказал, что теперь я — вылитый «вовчик». Почему-то каратегинцы любили шляпы — был такой факт.

Из всех трофеев, шляпа — единственное, что сохранилось у меня до сих пор.

Несколько солдат развлекали себя тем, что, сидя на земле, стреляли из автоматов в бетонный забор. Им было интересно, пробьют ли пули бетон. Их разогнал генерал, наорав из окна второго этажа. Кардиолог больше не беспокоил меня в отношении наркотиков. После того как мы конфисковали склад, я просто дал ему несколько упаковок — ампул тридцать.

Сведения, что нас могут атаковать ночью, все время как бы висели в воздухе. И тут, ближе к вечеру, появились танки.

— Броня пошла! — орал Вовка Бобомурадов.

— Броня пошла!

— Броня!

Танки ушли куда-то дальше, но стало немного спокойнее.

Ночь мы впервые провели в тепле. Перебрались в чей-то дом недалеко от поликлиники. Там были женщины за занавеской. Горела керосиновая лампа, было душно, и у меня начался приступ тахикардии. Пульс — около 120-ти.

День восьмой

Утром объявили, что сегодня мы, может быть, покинем Гарм на грузовиках. До Душанбе-Понедельника — 185 километров. То есть можно доехать за четыре-пять часов. При обычных условиях. Летом. Зимой дорога практически непроходима из-за снега, весной — из-за селевых потоков.

Я договорился с Раисом насчет Вовки. Раис морщился, но вписал Бобомурадова в список нуждающихся в эвакуации. Спасибо.

Подали несколько крытых грузовиков. В один погрузили трупы. Во второй — раненых. Раис и Шамсуддин сели в кабину к шоферу.

Раненые лежали в глубине кузова, ближе сидели больные солдаты. Я сел у самого края кузова на чей-то бронежилет. Вовка сел рядом. Прямо передо мной расположилась старушка с узлом.

Еще одну машину грузили боевики Файзали. Это были трофеи. Дрались из-за телевизора и собаки — не поделили. Сначала два боевика — за телевизор, потом другая пара за овчарку. Телевизор и овчарку постигла одинаковая участь — их расстреляли, поделить не выходило.

Бронетранспортер с надписью «Файзали Файзалиев» белой краской на боку тянул за собой на прицепе черные жигули «девятку» — командирский трофей. Телефоны из-под моей кровати кто-то забрал.

Когда мы тронулись, пошел снег. Старичок вел по дороге вереницу маленьких детей. В руке у него была палка с прикрепленным красным лоскутом.

Снег за окраиной пошел обильнее. Машины едва двигались, когда на склоне холма, рядом с которым мы проезжали, метрах в тридцати—пятидесяти появились фигуры в чапанах и с автоматами за спиной. Около двух десятков. Я удивился их непокрытым головам. Моджахеды.

— Когда я начну стрелять, заткни уши. А то оглохнешь, — сказал Вовка и стал целиться.

Ничего не произошло. Нас по какой-то причине не тронули. Может быть, моджахедов смутило количество машин, а может быть, они просто замерзли. Моя версия — у них была какая-то другая цель. Строй мужчин, идущих друг за другом по одному, через короткое время скрылся в метели.

Когда мы поднялись выше, снег перестал, и даже показалось солнце. Дорогу нам перегородил сель. Жидкая грязь вперемешку с разной величины камнями — от песка до огромных валунов — сошла с обрыва и образовала полосу метров в десять шириной.