Война патриотизмов: Пропаганда и массовые настроения в России периода крушения империи

В июле эсерами был убит реакционный министр внутренних дел В. К. Плеве (которому общественное мнение приписывало главную вину за провоцирование военного конфликта с Японией), и вновь представители образованного общества отнеслись к этому если не с восторгом, то с пониманием. Характерна запись в дневнике дочери Л. Н. Толстого: «15-го убили бомбой министра внутренних дел Плеве. Трудно этому не радоваться»[106]. Новым министром стал либерально настроенный князь П. Д. Святополк-Мирский, в связи с чем в обществе родилась надежда на скорые перемены. В начале ноября прошел первый легальный Земский съезд, а в конце месяца «Союз освобождения» организовал «банкетную кампанию», во время которой под видом банкетов проводились собрания, и их участники выносили резолюции с требованиями введения гражданских свобод и конституции. Консервативные круги усматривали в этом «смуту» и обвиняли императора в слабохарактерности. Патриот Л. А. Тихомиров – в прошлом революционер-народоволец, сотрудничавший в эмиграции с П. Л. Лавровым, затем раскаявшийся, попросивший помилования у Александра III и перешедший на религиозно-консервативные позиции, – с некоторым пренебрежением отзывался о Николае II и, демонстрируя ксенофобию, ругал отечественную либеральную интеллигенцию: «А Государь „молчит и плачет“… Жалко Его, а Россию еще жальче. Не умеет сделать, что нужно, и ведет себя и весь народ в полон жидовско-русско-польско-франко-немецкой интеллигенции»[107].

Шестого января 1905 года случилось происшествие, вызвавшее широкий резонанс в столичных кругах: во время водосвятия на Неве в присутствии императора стоявшие перед Биржей пушки производили салют, и одна из пушек дала залп картечью, которой был тяжело ранен городовой и поврежден фасад Зимнего дворца. В некоторых слухах это было интерпретировано как попытка покушения на царя, причем говорили, «будто бы это покушение идет из самого Царствующего Дома, который-де крайне недоволен и говорит, что Государь погубит всех их»[108].

Дневники обывателей зафиксировали динамику эмоциональных состояний россиян в 1905 году. Так, например, публицистка и сотрудница редакции либерального журнала «Освобождение» А. В. Тыркова, знавшая о намерении рабочих отнести царю петицию 9 января, находясь в эмиграции, писала накануне о чувстве «тяжелой виноватости» от того, что не может быть в этот день со своим народом. Когда же до нее дошли известия о расстреле безоружных рабочих, «виноватость» сменилась гневом и ненавистью:

Злоба, бессильная, безысходная злоба против правительственной шайки, сомкнувшейся кругом дрожащего самодержавного труса, против этих офицеров, стрелявших в толпу, в женщин, в маленьких детей… То чувство презрительной жалости, которую раньше вызывал к себе царь, исчезло. Убить его – убрать, чтобы не душил Россию окровавленными цепями, —

писала либералка и будущий член ЦК Партии народной свободы[109]. Редактор «Освобождения» П. Б. Струве в эти дни разделял коллективную ответственность за Кровавое воскресенье:

Мы все должны с горечью чувствовать свою вину. Где же наша работа, что мы делали, если в Петербурге не нашлось ни одного солдата, ни одного офицера, который перешел бы на сторону народа?[110]

Чувство коллективной вины, свидетельствующее о наличии эмпатии, готовности подчинять личные интересы групповым и разделять ответственность с прочими членами общества, вероятно, куда в большей степени, чем чувство национальной гордости, может считаться отличительным признаком патриота.

Показательно, что первая российская революция вспыхнула в результате патерналистско-патриотической акции – мирного шествия рабочих с царскими портретами и хоругвями к Зимнему дворцу 9 января 1905 года с целью рассказать императору о тяготах рабочего люда. В этих событиях проявилось столкновение двух патриотических концептов: с точки зрения консервативных патриотов-государственников попытка рабочих передать царю петицию являлась не патриотической акцией, которая должна была подчеркнуть единение народа и царя, а, наоборот, актом непослушания, нарушения государственного порядка, установленного самодержавной властью. Наивный патернализм, вера в «доброго царя», которого обманывают злые бояре, были развеяны выстрелами солдат по безоружному народу.