Война патриотизмов: Пропаганда и массовые настроения в России периода крушения империи

Писатель и философ Д. С. Мережковский обвинял Струве в том, что он оправдывает кровожадность государства и, мечтая о Великой России, преклоняется перед его силой. Сам Мережковский сравнил государство с китом, проглотившим Иону: «так именно государственность выбросила русскую интеллигенцию». Оправдывая радикализм интеллигенции от нападок Струве, Мережковский поднимал проблему взаимоотношения патриота с родиной:

Я люблю свободу больше, чем родину: ведь у рабов нет родины; и если быть русским значит быть рабом, то я не хочу быть русским; и если в такой любви к свободе вплоть до возможного отречения от родины состоит «банальный радикализм», – я хочу быть банальным[113].

Сборник «Вехи» вызвал общественную дискуссию. Журналист и брат премьер-министра А. А. Столыпин в статье с ироничным названием «Интеллигенты об интеллигентах» писал:

Появление такого сборника, как «Вехи», есть акт бунтовщический и дерзко-революционный в том своеобразном духовно-умственном царстве, которое именуется русской интеллигенцией… Во всяком случае, появление такой самокритики, как «Вехи», является одним из первых духовных плодов тех начатков свободы, которые понемногу прививаются в русской жизни[114].

Обстоятельным ответом веховцам стал вышедший в 1910 году сборник «Интеллигенция в России», в котором П. Н. Милюков, усмотрев у веховцев обвинение интеллигенции в антипатриотизме ввиду славянофильского понимания природы этого феномена, писал, что

национализм и патриотизм, вообще говоря, не есть простой, элементарный инстинкт любви к «своему», с которым они иногда отождествляются. Это есть более сложное чувство, сообща осознанное в процессе культурного развития нации и прикрепленное к чему-нибудь осязательному, что для всех является одинаково понимаемым символом. Сперва это – символ принадлежности к «своим», к своему «роду», а потом и символ стремления к общим целям, общим задачам.

По мнению лидера кадетов, именно интеллигенция наполняет нацию осознанием общей цели, в чем и состоит ее истинный патриотизм. Критикуя герценовский «эмигрантский патриотизм», определяемый формулой «чем хуже, тем лучше», Милюков обратил внимание на то, что данная позиция вновь получила распространение в российском обществе в годы Русско-японской войны. Война с Японией, понятая обществом как попытка затушевать внутренние проблемы империи с помощью патриотического единения в «маленькой победоносной войне», привела к очередному патриотическому расколу.

Историк И. М. Катаев в работе «Что такое патриотизм?» подводил промежуточные итоги периода Русско-японской войны и первой российской революции: