Война по Убеждениям (СИ)

— За мои грехи и грехи моей семьи! Прошу, пусть наказание понесу только я. Не трогай остальных, они просто ничего не понимают.

Губы задрожали, и он замолчал, после чего резко выпрямился и сделав глубокий выдох, с размаху ударил себя по спине. Кожа начала лопаться от резкого удара плотной веревкой. Герфорд почувствовал, как по спине потекла теплая жидкость. Он немного поморщился и сжав зубы, сумел не закричать от боли.

— С каждым разом, боль становится все менее и менее чувствительной. Это неправильная сущность человека. Это ненасытность человека. Он привыкает ко всему и то что у него есть начинает казаться ему очень малым состоянием. Это порождает новые войны, конфликты и жадность.

Еще два удара. Теперь боль стала сильнее, но все еще была терпимой.

— Я обязан изгнать из себя остатки сатаны. Остатки нечистой силы, что бы ты позволил мне войти в рай. Ты умер за наши грехи, позволь умереть за грехи моей семьи!

Вновь удары. Звук рассекаемого воздуха и некий «шлепок» по коже звучали необычайно громко в полнейшей тишине пустого помещения.

— Человек которого, я собираюсь убить — не достоин жить! Он даже недостоин называться человеком… Что? Прости! Ты прав, я не наделен той властью, чтобы решать кому жить, а кому умереть. — несколько секунд длилось молчание, после чего Герфорд добавил:

— За то, что позволил себе слишком многое

Вновь удары, но на этот раз они были куда тяжелее и человек бил, стараясь изо всех сил. На этот раз организм не выдержал и из него вырвался непонятный вопль. Хлыст выпал из рук, и они автоматически потянулись к месту соприкосновения спины и плетки. Пальцы моментально почувствовали красные потоки жидкости, что это окрасили всю спину и продолжали течь вниз… От этого намокали штаны и под дворянином начинала появляться красная лужица, но пока что небольшая. Он уперся двумя руками в пол и начал тяжело дышать.

Внезапно дверь хлопнула.

— Господин — послышался крик, но Герфорд лишь завопил:

— ПРОЧЬ!

Дверь вновь хлопнула, и явно испуганная фигура покинула церковь. Крелианский распрямился и перекрестился, глядя на икону господа.

— Я знаю ты меня слышишь! Я знаю, ты есть где-то там! В светлом мире! Ты заслужил его, но лишь одно мне непонятно! Почему ты не отвечаешь мне? Что я еще должен сделать, чтобы стать достойным?

Он поднял хлыст и проведя по нему пальцем, откинул в сторону. Тот с негромким стуком, что эхом проносился по помещению, упал и немного прокатившись застыл. Герфорд упал лбом в деревянный пол и разбив себе лоб прошептал:

— Аминь

После чего вновь разогнувшись и вытерев капли, что стекали в глаза, рукой, начал вновь наматывать свои тряпки. Те впитывали в себя кровь, меняя цвет, но также останавливая кровотечение. Накинув на себя шкуры и окончательно одевшись, он вновь перекрестился, после чего так и не решившись посмотреть туда, где были нарисованы глаза, направился к двери. Натянув свои сапоги, он налег на дверь, и та отворилась. Солнечный свет ударил по глазам. Он оглянулся и увидел перепуганного до смерти священника, что зажался в угол между стеной и дверью, когда показался господин и стоявшего на коленях перед входом посыльного. Тот начал говорить первым:

— Прошу прощения, господин

Звук удара и солдат окончательно упал на землю. Герфорд потер тыльную сторону кисти. Пощечина получилась хорошая.

— Запомни! Нет ничего важнее господа бога, его деяний или его учений! Все остальное всегда может подождать!

— Прошу прощения — только и мог выдавить из себя посыльный, что не решался подняться с земли. Герфорд вновь занес руку, но на этот раз ударил уже самого себя. Потерев ушибленную челюсть, он сказал, обращаясь к лежавшему на земле:

— Встань и скажи, что случилось.

Солдат поспешно вскочил и стряхнув с себя пыль, он еще раз кивнул и торопливо, съедая окончания у слов, заговорил:

— Пришли вести. Армия Генриха четвертого собралась и начала движение в сторону Харцбурга, а потом и выше в Саксонию к месту расположения крестьянской армии.

— Хм

— Это еще не все. Пришла птица от людей, что следят за Фридрихом. К нему прибыли люди Клемсена и те запершись в центральном поместье что-то обсуждают. Пробраться внутрь пока что не удалось. Здание чересчур хорошо охраняется.

— Теперь все?

— Из срочного все — кивнул гонец. Герфорд махнул рукой, давай знак, что он свободен, после чего достал из сумки увесистый мешочек, в котором звенели монеты. Он подошел ко все еще перепуганному священнику и протянул ему этот мешочек со словами:

— На нужды церкви.

Тот неуверенно взял подношение, а дворянин развернулся и размеренным шагом зашагал в сторону своего дома. Дома, что был, по его мнению, чересчур роскошным и богатым. Дома, в котором он и не жил, а сохранял только для своей сестры, Терезы и Раэ. Он все еще надеялся, что Раэ сумеет переубедить Фридриха сменить сторону и Герфорду не придется вновь рисковать любовью Терезы для достижения праведной цели, подвергая угрозе этого мальчишку, когда тот в очередной раз встанет у него на пути.