Война самураев

— Усивака? Что за детское имя! — Купец нахмурился. — А на вид тебе около пятнадцати.

— Мне… не дали возможности получить взрослое имя, — смущенно потупился Усивака. — Я даже не прошел обряд Надевания хакама. Все ждали, что я приму постриг, а вместе с ним — монашеское имя.

Китидзи вздохнул и промолвил:

— Значит, мы подоспели вовремя. Теперь можешь выбрать себе имя сам.

— Да, пожалуй. Что ж, добрый купец, если ты покажешь, какая лошадь моя, мы сможем трогаться в путь. Боюсь, скоро монахи меня хватятся и начнут искать.

— Лошадь? Ха! — Китидзи оглянулся на всадников и носильщиков, и те загоготали вместе с ним. Потом он спешился. — Мне говорили, ты будешь путешествовать скрытно.

Усивака оглядел себя в замешательстве.

— Я ведь одет не по-монашески.

— Нет, зато ты точь-в-точь юный властелин, готовый вступить в наследство. Как раз такой, какого будут искать твои враги. С неприкрытым лицом друзья-монахи тебя вмиг узнают. Вижу, Сёмон поскупился тебе это растолковать.

— Что же вы предлагаете?

— У меня есть то, что тебе нужно. — Китидзи прошел к одному волу и стащил у него со спины нечто вроде снопа. Вернувшись, он водрузил Усиваке на плечи огромный тяжелый вонючий соломенный плащ из тех, что носят крестьяне, а на голову нахлобучил соломенную же шляпу-конус, закрыв пол-лица. — Вот! — воскликнул Китидзи. — Это уже ближе к тому, что я представлял.

Бэнкэй стал смеяться:

— Ого! Да он прав, хозяин! Никогда бы не узнал вас в таком наряде! Вы больше похожи на ходячий стог сена, на полусгнивший амбар, чем на… на… — тут он съежился под взглядом Усиваки, — чем на доблестного и благородного воителя, господин, каким, без сомнения, являетесь.

— Только вот мечи, — сказал Китидзи, — крестьянину никак не подходят. Придется тебе отдать их на сохранение.

— Нет! — вскинулся Усивака, хватаясь за рукоять вакидзаси.

— Примите мой совет, добрый купец, — произнес Бэнкэй. — Позвольте юному господину оставить их у себя.

— Ладно, ладно, — вздохнул Китидзи. — Сделаем вид, будто ты мой оруженосец. Идемте же. Если нам суждено убегать от преследователей, лучше поторопиться. — Он взобрался в седло и спросил у Бэнкэя: — Надеюсь, мы можем рассчитывать на твою помощь в случае необходимости?

Бывший монах поклонился:

— Для меня честь служить всякому, кто покровительствует моему господину.

— Отлично. Если что, у меня есть еще один телохранитель. Вы двое можете ступать за моей лошадью. Так-то лучше. Вперед! — Он ударил коня пятками, и караван тронулся в путь. Усивака потрусил за кобылой торговца, ощущая в душе смесь негодования, облегчения и признательности.

— Эгей, господин! — радостно воскликнул Бэнкэй. — Приключения начинаются!

Усивака только засопел в ответ, стараясь приноровиться к колючему и тяжелому плащу. Судя по началу, приключение обещало быть совсем не таким, о каком он мечтал.

Фукухара

Господин Киёмори сидел на веранде своей усадьбы в Фуку-харе, смакуя свежий и чистый морской воздух — ничего общего с гарью Хэйан-Кё. Как раз то, что надо, чтобы собраться с мыслями и отдохнуть душой. Внизу перед ним расстилался вид на пристани и восстановленные рукотворный остров — зримый след, оставленный в мире, и свидетельство еще не угасшей мощи.

Киёмори покинул столицу через день после ссоры с сыном. Его терзал страх перед тем, чего Сигэмори сможет добиться с помощью своей новой силы. «А вдруг он присягнет^ Го-Сирака-ве? Вдруг ему прикажут схватить меня и заточить в собственном доме?» Отныне Киёмори больше не был уверен, что Сигэмори постыдится поднять на него руку, а потому предпочел скрыться.

«Какой позор — прячусь от своего же сына! Ну ничего, я еще покажу, что меня рано списывать со счетов. Пусть не забывает, кто кого учил играть в го».

Отсюда, из Фукухары, Киёмори мог призывать дальних родственников и покорных вассалов из земель Аки и Исэ, что лежат по ту сторону Внутреннего моря. Он уже разослал к ним гонцов с просьбой готовиться к бою. «Случись Сигэмори послать на меня войска, я встречу его во всеоружии, во главе многих сот воинов, которые еще помнят, как держать меч».

Слуга, войдя, с поклоном известил Киёмори, что прибыл Канэясу — один из его самых доверенных полководцев из Исэ.

— Превосходно.

Канэясу, воевода исключительной отваги, еще не испорченный влиянием столицы, ступил на веранду, поклонился и сел напротив Киёмори.

— Надеюсь, господин пребывает в благополучии?

— Это будет зависеть от новостей, которые ты привез.

— Никаких угрожающих нам перемещений столичных войск не замечено. Сигэмори занят единственно рутинными делами и обязанностями. Государь-инок ведет себя осторожно, хотя все еще гневается на монахов Энрякудзи и таит против них угрозу. Старший советник Наритика благополучно достиг берега Код-зимы, куда был сослан.

— А что же его сыновья?

— Всех их разыскали и приговорили к изгнанию на Кикай-гасиму, следуя вашему приказанию.

— Славно. Прими их радушно, а то, чего доброго, Сигэмори опять расплачется.

— Как пожелаете, господин.

— Что касаемо Наритики… — Да?