Война сердец (СИ)

Временами Данте замечал за собой очень странные вещи: например, мог одним махом перепрыгнуть через высокий забор или сигануть с крыши вниз и даже не поцарапаться. Словно в нём было семь жизней, подобных тем, что есть у кошки. Но некоторые явления и вовсе ставили и Данте, и людей, которые их наблюдали, в ступор. Мальчик мог лишь взмахом руки передвинуть с места на место любую вещь, включая тяжёлую мебель, или заставить предметы летать по воздуху. Иногда ему казалось, что внутри него живёт другой человек. Бывало, он даже слышал его голос. Этот голос что-то рассказывал, давал советы или ругался. Вообще-то Данте был добрым и чувствительным мальчиком, но дурная сторона его натуры иной раз вылазила в самый неподходящий момент. Тогда его синие глаза темнели, нежное личико каменело, из ладоней шёл дымок, и он вытворял нечто чудовищное: подбрасывал в кастрюлю с едой ящериц; или незаметно привязывал Рене и Хасмин к ножке стола; или показывал язык Сильвио при гостях, обругав его «навозным жуком»; или уходил ночью в тёмный лес и бродил там до утра. С каждым днём в сердце Данте всё настойчивей крепла мысль убежать из мерзкого дома. Он ненавидел Сильвио. Ненавидел его супругу и отпрысков. Вообще всех ненавидел.

Данте не отдавал себе в этом отчета, но, по сути, никогда не был привязан ни к одному человеку. Разве что к Мендиге. Чем старше становился Данте, тем сильнее росло в нём понимание, что он никому не нужен. Для сверстников он сумасшедший, нищий «нелюдь» — так его величали за необычную внешность и таинственное прошлое, а для семейки Сильвио — обуза, которая мешает им жить счастливо.

— Пшёл отсюда, ублюдок! — багровея лицом, орал всегда раздражённый Сильвио. — Не могу видеть твою рожу!

— Свалился нам на голову, — резко добавляла Леонора. — Сил больше нет это терпеть!

Самым любимым занятием Данте было глазеть на звёзды, луну, на воду или камыши, не важно на что, главное — на что-то красивое. Сегодня, пока овечки и лошадь, охраняемые небольшой коричневатой овчаркой, гуляли по пастбищу, Данте лежал на зелёной траве, всматриваясь в лазурное небо. По небу плыли облака. Высоко-высоко. Данте долго и заворожённо наблюдал, как они меняют форму.

«Хорошо было бы стать облаком, — подумал мальчик. — Никаких проблем, ни злобных людей вокруг, ни презрения, ни ненависти. Плывёшь себе по небу...». Вот плывёт черепаха, а за ней — бабочка с огромными крыльями, а за ней — длинная-длинная лодка...

Данте прикрыл глаза и не заметил, как погрузился в дремоту. Лёгкий ветерок шевелил его смоляные волосы, похожие на перья невиданной птицы.

Данте был большой фантазёр и частенько парил в каких-то лишь ему одному ведомых мечтах и сказках. Наверное, от того, что в реальной жизни этих сказок было слишком, слишком мало. И этот мир фантазий, в который он погружался, отвлекал его от суровой правды жизни.

Как и у всех впечатлительных натур, сны Данте были красочными и яркими. Жили в этих снах и злые драконы, плюющиеся огнём, и добрые феи, лишь взмахом волшебной палочки творящие чудеса, и прозрачные замки, утопающие в омутах голубых озёр, и гигантские говорящие птицы...

Однако, на сей раз мальчику приснилось и вовсе нечто странное. Русалка с золотым хвостом улыбалась ему из морских глубин. Её длинные тёмные волосы, словно змеи окутывали её стан. «Данте... Данте... иди сюда... иди сюда... сюда... иди же...», — звала она, протягивая изящную ручку. Данте приблизился и схватил русалку за пальчики. В тот же миг видение исчезло. Вместо русалки из воды явился юноша. От изумления рот Данте самопроизвольно открылся. Мальчишка был как две капли воды похож на него, но с небольшими изменениями. Чёрные волосы доходили ему до пояса, в антрацитовых раскосых глазах отсутствовали зрачки. «Смотри», — сказал он и раскрыл ладонь. На ней лежали разноцветные хрустальные шарики: красный, чёрный, голубой, золотой, зелёный и белый. «Возьми любой», — произнёс длинноволосый мальчик. Данте протянул руку, но даже не успел выбрать шарик (он хотел взять зелёный), как вдруг все шары взмыли в воздух, и к нему в ладонь сам упал ярко-красный. Длинноволосый рассмеялся: «Твоя судьба уже написана. Это боль и слёзы. Судьбу нельзя изменить, исправить и направить туда, куда ты хочешь. Она всё равно найдёт тебя, где бы ты ни был. Но я мог бы помочь тебе... Когда захочешь, ты сам меня позовёшь», — и черноглазый растворился в красной дымке. Шар, который Данте держал в руке, ни с того, ни с сего вдруг взял и лопнул. Данте почувствовал острую боль — по пальцам потекла кровь. Данте вскрикнул и... проснулся.

Солнце нещадно палило ему в лицо — время было уже далеко за полдень. Смахнув с глаз чёрные пряди, мальчик сел. Посмотрел на свои руки. Крови и порезов на них не было. Сон. Всего лишь сон. Но почему-то стало жутко. Пытаясь прийти в себя, Данте окинул взглядом пастбище. Овечки и Ветер (так звали коня) спокойно щипали нежную травку. Собака лежала рядом, искоса разглядывая пасущихся. Данте пересчитал овец. Двести восемьдесят три. Как и должно быть. Мальчик зевнул и поднялся с земли.