Война «шляп». Очерк Русско-шведской войны 1741–1743 гг.

В прибывших шведских полках не было тягловых лошадей. Издавна перевозка являлась самой неприятной обязанностью гражданских лиц. Мизерное вознаграждение в 4 эре за милю[55] мало кого прельщало. Военные перевозки требовали много времени, повозок и низкорослых, упрямых кобыл и меринов, незаменимых во время пахоты и посева.

Нашествие солдат, которое усилилось в следующем, 1740 г., принесло доход тавернам, общим саунам, а беднякам – небольшой заработок, однако терпели пришлые и местные друг друга с трудом. Проблемы накапливались. Например, Фридрихсгам – торговый город, экспортер леса и смолы – теперь в связи с переходом на военную экономику погрузился в хаос. Из Фридрихсгама в Вильманстранд шел новый тракт, а через реку Кюмень – мост, способный выдержать тяжелые орудия. К сожалению, армия пользовалась этими удобствами, сдирая с крестьян семь шкур. Например, в приходе Валкеала была зафрахтована сотня лошадей[56].

В Гельсингфорс прибыли две роты из Нерке и Вермланда. Офицеры требовали удобное жилье, дрова и свечи. Один амбициозный генерал потратил на обогрев своего жилья 150 саженей дров, чем вызвал недовольство налогоплательщиков.

Жители Гельсингфорса не могли пасти лошадей на стерне, а пастбища берегли для армии. Было невозможно заготовить продовольствие на год. Кто-то со злостью поминал всадников Апокалипсиса, но усмирить вторгшихся не удавалось. По полям идти было легче, чем пробираться через чащи и трясины. Поэтому солдаты топтали всходы и буквально обгладывали спелые колосья. Вестгетский кавалерийский полк поживился на жнивье в Гумтакте и Гаммельстадене[57].

Финские полки оставались в ротовых поселениях. Только там они получали продовольствие. Для успешной мобилизации нужен был обильный урожай. Однако погода не способствовала этому. Снижение численности населения негативно влияло на стратегию Стокгольма. Теперь внешняя политика могла развернуться в любую сторону. Простолюдин в финской курной избе, ворочаясь на медвежьей шкуре, мучился от раздражения не меньше, чем король на шелковых простынях в венском дворце.

У императора Священной Римской империи Карла VI не было сына-наследника. Если мужская линия династии прервется, то Австрия, Венгрия и другие габсбургские владения перейдут к единственной дочери короля Марии Терезии. Это было провозглашено в «Прагматической санкции»[58], а может быть, и нет. В любом случае остальные претенденты на престол считали, что Австрия заметно ослабла. В королевское завещание вносились поправки и дополнения. После смерти императора Карла VI договор был аннулирован, и престол Марии Терезии пошатнулся.

Саксония, Пруссия и Бавария подливали масла в огонь, и борьба за Австрийское наследство чуть было не разожгла мировой пожар. В Карибском море между Англией и Испанией вспыхнула «война из-за уха Дженкинса», причиной которой послужило увечье одного морского капитана. Враг врага приходился другом каждому уважающему и не уважающему себя правителю.

В водоворот, устроенный Францией и Австрией, затянуло голландцев и итальянцев. Пруссия и Испания объединились. Вену поддерживали Ганновер и Лондон. Каждое государство покушалось на земли между Сардинией и Силезией, ничем не гнушаясь. Однако было бы сложно объяснить высшему разуму, что же послужило поводом для войны за Австрийское наследство. Тысячи людей стали калеками из-за того, что на троне оказалась женщина. Наемные солдаты получали свои гроши и пили за здоровье династий в трактирах близ Северного моря и тавернах на берегах Дуная. Однако десяткам народов «Прагматическая санкция» стоила слишком дорого. Как бы то ни было, раньше боги всегда наказывали по таким же незначительным причинам.

В коалициях уже давно витал дух игры за престол. Россия и Австрия обычно помогали друг другу. У обеих держав были проблемы с Османской империей. Франция, соперник Австрии, надеялась, что русские останутся в стороне от этой войны за наследство. В свою очередь многое зависело от исхода игры за российский престол. Императрица Анна Иоанновна заболела. Кстати, в России не было такой чепухи, как риксдаг, и вступление в войну зависело от следующего монарха и его приближенных.

Посол Швеции в Санкт-Петербурге Эрик Маттиас фон Нолькен предсказывал смуту на западе России, которую скандинавы с незапамятных времен использовали в своих целях. В любой момент там могли вспыхнуть восстания самозванцев, стрельцов, старообрядцев, бояр и крепостных крестьян. В Швеции «шляпы» расхрабрились не меньше конкурентов за Австрийское наследство[59].

Императрица Анна Иоанновна скончалась 28 октября 1740 г. В династии Романовых не оказалось сильного лидера. Двухмесячный сын Анны Леопольдовны, племянницы покойной царицы, был провозглашен царем Иваном VI. Герцог Курляндии Бирон стал регентом. Он мечтал породниться с правящей династией, однако сразу был устранен. Анна Леопольдовна сама объявила себя правительницей-регентом.