Война (СИ)

А сколько ему лет? — подумал Шимара. Привык считать пожилым человеком, все-таки двух жен пережил. Но ведь Суро, похоже, не больше пятидесяти, хоть сухое темное лицо все в морщинах.

Командир Сосновой вроде бы старше его, и уж точно солидней выглядит. А вот — оказался трусом… или разумным человеком? Одно из писем пришло от него, зашифрованное, будто бы речь идет о семейных делах.

Накануне запланированного переворота передумал поддерживать Нэйта, остался верным прежнему Дому.

— Не ожидал, что он струсит. Но, видно последний рассудок потерял с этой девкой. Надеется жить спокойно. Ха! Война, сразу видно, его не беспокоит ничуть — самому в бой не идти, — сквозь зубы ронял Суро, и Шимаре казалось — яд с этих зубов капает. Но что тут ответишь — устраивать переворот, имея за спиной верную не тебе крепость…

Да, хоть и сплошь новобранцы сейчас в Сосновой, и не смогут они противиться силам Лаи Кен, а все-таки… Но убить командира нельзя — так, может, еще промолчит, если увидит — Нэйта сильнее. А его помощник уж точно землю перевернет, доискиваясь до правды. Нельзя же все начальство в крепости поубивать!

Хотя Суро, похоже, рад бы.

А ведь Таниера, как бы ни старался отсидеться, вынужден будет выбирать. Хотя… может, и отсидится. У него и впрямь сейчас почти нет воинов, новобранцы не в счет. Куда им против солдат Лаи Кен? Только положить впустую, а ведь сейчас на севере люди нужны. Может и не так глуп.

Если победят Нэйта, места он, конечно, лишится, но граница с соседней провинцией близко, подхватит свою подружку в охапку — ищи его!

В Мелен примут, а Суро не станет ссориться с соседями из-за такого человека.

…И второе письмо, к которому так ласково тянутся кленовые ветви — оно не лучше. От драгоценного наследника, сына давно умершей первой жены. Макори снова рвется на войну, не подозревая, что отец знает о его «подвиге» — подосланном к генералу убийце. Или подозревает? Макори не дурак.

И снова Суро вынужден промолчать, утереться этим письмом, сделать вид, что не было ничего. Только запретить дорогому сынку покидать Ожерелье.

Шимаре захотелось на волю, куда-нибудь в холмы, где просыпается зелень. Да хоть на войну, куда не попасть Макори. Хоть и не всей провинции угрожает беда, только северу, все равно — в настоящем сражении куда больше бы себя уважал, чем в таком, с помощью писем, пропитанных ядом.

Всегда был азартен, был игроком, но сейчас… пошли бы все эти сильные мира сего подальше.

Только нельзя, его самого убить — раз плюнуть. А этого никак нельзя допустить.

И это наша страна, да, — пришло Шимаре на ум — не в первый раз уже, и не во второй. Потомки будут читать летописи и, возможно, завидовать — как интересно предкам жилось! Будут, куда же денутся — и потомки, и летописи. Солнечная Птица своего не упустит, и когти у нее побольше орлиных… У него самого нет сыновей — тех, о которых бы знал, но если вдруг появились на свет, пусть попрочнее запомнят, какой Хинаи была когда-то. Их дети застанут лишь единые земли.

А пока… Можно и послужить кому-нибудь.

**

В низинах и затененных местах снег еще лежал, но большую часть земли уже покрывала травка. А на полянке возле дороги, ведущей к Сосновой, одна из сельских девушек нашла первоцветы, голубые колокольчики. Молодежь собралась на праздник — среди простого народа отродясь не было той строгости, когда дочерей держат почти взаперти.

Человек десять резвились на полянке, как дети, танцевали под звуки флейты и барабанчика, играли в жмурки. Все еще стояли холодные дни, но сегодня солнце не жалело своего золота.

— Где-то наверняка растут и белые, — сказала первая девушка, вплетая в косы цветы. Все знали легенду: первоцветы — знак примирения весны и зимы, снега и голубой воды.

…Молодой человек заметил белые венчики на склоне оврага. Большинство людей сочли бы их остатками снега. Но большинство людей и не оказались бы тут — среди бездорожья. И уж точно не стали бы подниматься на склон, рискуя сорваться. Но у этого все получилось ловко и быстро, и цветы доверчиво потянулись к ладони, не зная, что их сейчас сорвут.

— Ты кто? — спросила девушка, заметив человека на краю поляны. Смеясь, подбежала, вгляделась; был он немногим старше собравшихся, и смотрел… странно, словно не мог сделать выбор. Девушка на миг призадумалась. Кажется, встречала его в селе, но уверена не была.

Он, чуть склонив голову набок — напомнил ей птицу — протянул цветы-колокольчики.

— Ой, белые, — обрадовалась девушка, — Я как раз не могла их найти. Смотрите, — она обернулась к друзьям, увлеченным игрой. А когда вновь повернула голову, человека уже не было.

**