Война (СИ)

— У подружки командира крепости, — ответил на незаданный вопрос проводник. Рассказал подробности с видимой неохотой; ординарец, вертевшийся тут же, только восхищено присвистнул:

— И знакомы не были раньше? Ну ты даешь. Но, думаю, только ваши женщины такие податливые. С нашими бы ничего не вышло.

— Ловко и быстро, — похвалил и Вэй-Ши.

— Тут бы любого хватило, — откликнулся Энори, как показалось командиру рухэй, слегка раздраженно. — Когда женщине плохо, она цепляется за любую соломинку… Когда возьмете Сосновую, оставьте ее мне. Я опишу, как выглядит, не перепутайте.

Ка-Ян присвистнул, губы расплылись в широкой улыбке.

— Так хороша?

Проводник внимания на него не обратил.

— Крепость уже близко. Сколько времени вам понадобится, чтобы дойти?

— Вряд ли нас подпустят вплотную. Говоришь, на ближайшей заставе народу мало… Возможно, уже на закате попробуют остановить, если ими командует полный дурак. А нет — так укроются за стенами… тогда еще пара дней, если удастся пройти ближайшим мостом.

— Хорошо…

Проводник явно думал о чем-то своем.

— Не так важно, кто из отряда вернется на север, — обронил Вэй-Ши. — Но все же поостерегись шальной стрелы — тебе вести оставшихся, если не захочешь нас бросить.

Заметил вещицу, которой не было раньше — застежка со знаком Дома Таэна, рысью в прыжке, причем не абы какой, а той, что на знамени.

Хмыкнул; вроде, если обычаи их верно запомнились, он прав не имеет такое носить? И если демонстрация верности, то как-то не вовремя, а если наоборот…

Ничего не сказал. Энори уже все сделал, теперь разве что отравит весь их отряд — только это позволит Сосновой выстоять.

**

В храм, при котором находился Тайрену, молодую женщину пропустили без малейших препятствий. Если бы мальчика поселили на половине, предназначенной для монахов, и приказ самого генерала не помог бы ей туда попасть. Но наследник Дома жил там же, где селятся только решившие дать обет — и не с паломниками, и не со святыми людьми.

— Почему господин прислал женщину? — спросили и охранник Тайрену, и врач семьи Микеро, теперь следивший за здоровьем ребенка.

— Потому что мужчинам мальчик вряд ли поверит, и правильно сделает, — сказала она чуть раздраженно, как могла бы опытная нянька тем, кто пытается ей помешать.

— Не слишком ли ты молода? — у Микеро был острый глаз, небольшое количество орехового отвара, затемнившее кожу и создавшее круги под глазами, не обмануло его.

— Во сколько лет тебя родила мать? И неужто никто из старших сестер или братьев в твоей семье не возился с малышами? — усмехнулась Лайэнэ, — А впрочем, отошлите меня назад, обрадуйте господина.

На это никто не решился.

— Смотри, он весьма недоверчив, не любит излишней заботы и неразговорчив, — в полосатой одежде врачей Микеро сильно отличался от монахов, но удивительным образом подходил этому месту. Хотя и врачи живут не для себя — не в этом ли сходство?

Накануне он все уши прожужжал Лайэнэ, как себя вести, и теперь, ведя к подопечному, повторял все по новому кругу.

Няньку Тайрену пока отпустили в город — Лайэнэ не без колебаний решилась прописать и это в подложном приказе. Но, кажется, мальчик ее не любил… а обмануть ее было бы трудно. Сама пока вместо нее побудет. Вот уж карьера лучше некуда — из «девушек радуги» в няньки к наследнику первого Дома провинции! Есть чем гордиться, да… но уж очень смешно.

Микеро покосился на нее — заметил, видно, что посланница витает в облаках. А она уже вновь собралась — как учили еще в детстве, перед выступлениями, и, как тогда, испытывала веселое возбуждение..

— «Дни красноспинок» влияют на здоровье таких, как Тайрену, не лучшим образом: хоть расцветает природа, они слишком ослабели за зиму. И, чувствуя свое несоответствие миру, в эти дни пациенты особенно мрачны…

— Я поняла, — кротко сказала Лайэнэ, и не удержалась от шалости, уже на пороге комнаты: — Вы или ваши родители ведь не из города родом? У нас тоже так называют…

…Узнал ее или нет? Если и да, что с того? У нее приказ, и она была доверенным лицом господина. Мало ли что затеяли.

Впервые его видела, представляла совсем не таким. Хоть и знала, что мальчик с рождения был болен, все же невольно ожидала найти в нем черты отца… или дяди. Но он, верно, унаследовал внешность матери, и на братьев Таэна не походил бы даже здоровым.

Маленький, тонкий, полупрозрачный… Сероватая кожа, тени под глазами — такими представляют духов тумана, из тех, что заманивают путников на болота.

Настороженно смотрит, почти враждебно.

Ничего, на этот случай у нее есть письмо. И не только.

Перед появлением здесь пошла еще на одну хитрость. Это для нее Энори давно уже — запах мороза, снега, речного тумана. Но ведь была и едва ощутимая сладость зеленых яблок, и свежесть хвои. Воссоздать это она не смогла бы, но хоть что-то похожее. Люди так редко понимают, что порой может их побудить довериться незнакомцу — а дело всего лишь в сходстве, в отголоске чего-то привычного или любимого.

Мальчик еще не понял, кто она и зачем, а враждебность сменилась некой заинтересованностью.

— Оставь нас теперь, — велела врачу.