Война теней

— Бойтесь данайцев, дары приносящих! — угрюмо процедил Бисмарк, чьё настроение резко переменилось, стоило вспомнить о делах венгерских. — Нам подарили большую проблему, которую и нужно решать, и решать не хочется. Две такие проблемы.

— Вена? — предположил кронпринц. — Но я не мой отец, я не считаю нужным унижать побеждённого. И вы сами, Отто, хотите в будущем видеть Австрию не союзником, но младшим партнёром в европейских и может даже колониальных делах. А если вы про Италию… Битый союзник не может получить многое, это тоже унизит Австрию. Но что-то им дать нужно. Может Триент? Или обойтись Вероной?

Бисмарк подавил усмешку, благо обильная растительность на лице помогала это делать. К тому же кронпринц говорил отнюдь не глупые вещи, просто пока не охватывал весь горизонт, необходимый для будущего правителя. Но может так было и лучше. Таким удобнее управлять… Особенно если вспомнить, что склонность кронпринца к некоторым либеральным веяниям тоже можно и нужно использовать. Только не внутри Пруссии, а снаружи.

— Вы прибавили к двум проблемам, о которых упомянул я, ещё две. О первой мы уже пришли к согласию даже с Рооном и поддерживающей его частью генералитета. Вместо парада в Вене обойдутся торжествами по возвращении. Такими, каких Пруссия не видела с начала века, а то и со времени Фридриха Великого. Италии действительно хватит и Вероны. Венеция… Русские говорят в таких случаях, что «слишком жирно будет».

— Но тогда…

Канцлер остановился, поскольку травмированная на охоте нога начинала слишком сильно о себе напоминать. Знающий об этом Фридрих Вильгельм тоже замер. Тут было и уважение к собственно канцлеру и обычная вежливость. Сама обстановка вокруг тоже настраивала командующего армией на мажорный лад. Победа в войне, состоявшаяся де-факто и нуждающаяся лишь в оформлении де-юре. Подъём боевого духа в кадровой армии, солдаты и особенно офицеры которой успели не только почувствовать вкус побед, но и привыкнуть к тому, что они даются не столь сложно, как пытались их стращать сторонники политики умиротворения. А проблемы… Он готов был про них послушать, равно как и считал, что все они решаемы. Прусский гений, воплощающийся в лучших представителях народа, никогда не оставлял династию Гогенцоллернов, даже в самые смутные времена, когда день сложно было отличить от ночи.

— Венгрия! Этот «данайский дар», рождённый в головах Игнатьева и Станича, помог выиграть войну очень быстро и с малыми потерями, но вместе с тем… Что с ней делать то?

— Признавать как независимое королевство,

— Конечно, признавать, — желчно произнёс канцлер. — И королевство, и его, прости Господь, короля, этого Дьюлу Андраши. Он будет улыбаться, льстить, обещать и очень много и долго торговаться, уподобляясь цыгану, продающему старую клячу как арабского скакуна трёхлетку.

— С одной стороны мы, а с другой Россия?

— Да, Фридрих. И мы вынуждены будем его перекупить. Не деньгами, а поддержкой его на троне. Венгры не забыли, что именно русские стали главной причиной их поражения тогда, в прошлый раз. Они их не любят.

— Но австрийцев они не любят сильнее!

— Потому и приняли помощь из Санкт-Петербурга, — покивал Бисмарк, ощущая, что собеседник осознал вставшую перед Пруссией во весь рост проблему с новообразующимся королевством. — Только иметь в союзниках Россию, такого могут не понять многие венгры. Этим и надо воспользоваться, чтобы ограничить Андраши в его желаниях. А ещё расположение Венгрии не самое лучшее для этой страны.

Канцлер знал, о чём говорил. По большей части возрождающееся королевство будет окружено австрийскими землями. Ну и часть границ с Османской империей — это ничуть для венгров не лучше, а то и хуже. При таких «добрых соседях» потребуется немалую часть сил использовать для того, чтобы хоть как-то противостоять возможному вторжению что с одной, что и с другой стороны. А кто может венграм в этом помочь? Точно не австрийцы, которые при первом же удобном случае захотят вернуть отложившиеся земли. Обращаться к русским? Андраши, как хитрый и умелый политик, разумеется, может вести с Петербургом переговоры, упирая на общего если не прямого врага, то уж точно недоброжелателя, Османскую империю. Вместе с тем ставить исключительно на один «номер» он не станет. Особенно когда убедится, что Пруссия может и начинает навязывать политическую волю побеждённой Австрии.