Война в России и Сибири

Еще деревенские жители сказали, что красные принудили их выполнять их требования. Но и мы не можем говорить с ними мягче, а то они запрячут свои скудные запасы подальше, и мы вообще ничего от них не получим. Стало быть, нужно повышать голос и трясти их, потому что они подчиняются только силе, а наши тылы ничего нам не присылают.

Мы уезжаем рано утром. Генерал Бангерский, его адъютант и я укладываемся в плетеную ивовую корзину на полозьях – обычный для здешних мест зимний вид транспорта. Нас сопровождают казаки на случай вполне возможной кавалерийской атаки.

Старинный тракт, ведущий от Уфы до Стерлитамака, – единственная дорога, по которой движутся в обе стороны все сани и все артиллерии, вражеские и дружеские. Он похож на вздыбленное бурей море, чьи буруны заморозил мороз. Лошади с трудом тянут наши сани через рвы, глубиной иной раз больше метра, эти рвы пересекают дорогу и встречаются нам через каждые десять-двенадцать километров.

Ветер улегся. Рассеивается туман, и тусклое зимнее солнце окрашивает красным старые березы, что растут вдоль дороги. При нашем приближении с равнины, где лежат окровавленные люди и лошади, поднимаются тучи воронья. Их клювов избегли редкие мертвецы, что лежат у самой обочины, шум дороги отпугивает ворон, и они лежат, белые и твердые, как камни. Мертвых не хоронят. Хотя я не раз замечал солдат, которые останавливают сани и, молча, их рассматривают. Для них это трупы врагов.

Мы остановились в Толбазах переночевать. Путешествуем мы благополучно, но небезопасно.

Враг отступает по тракту, забирая из близлежащих деревень свои гарнизоны. Череда саней длиной в несколько десятков километров[314] тянется в панике к югу. Наша 12-я дивизия и 45-й полк преследуют их на тракте, а другие, справа и слева, грозят окружением. Полки 41-й и 46-й обогнали 45-й километров на десять и взяли врукопашную деревни, которые им были указаны. Однако из-за нашего быстрого продвижения мы потеряли связь с соседом слева. А отступающие красные могут сыграть с нами дурную штуку: зайти по поперечной дороге нам в спину. Дорога эта, но не вся целиком, под контролем нашего 47-го полка, который потерял четверть своего состава в недавних сражениях.

Но мы надеемся, что войска, отъезжающие на санях с таким количеством добра, заняты в первую очередь своим спасением. Красную дивизию, отступающую по дороге, ведущей от Архангельского завода на Стерлитамак, преследует 3-я бригада оренбургских казаков, действующая на востоке. Но на казаков можно рассчитывать только тогда, когда они чувствуют полное поражение противника. Красных, отступающих без значительных потерь, нельзя считать побежденными.

Я ночую у татар вместе с тремя офицерами-артиллеристами, которые участвовали в Великой войне. Изучив в комнате кровати и диваны, кишащие насекомыми, мы легли на соломе. Среди ночи раздался телефонный звонок. Полковник Шлезинский схватил трубку и узнал, что две тяжелых батареи и две легких (у каждой по два орудия) стоят под яростным огнем противника. Батареи получили приказ обстреливать позиции противника на рассвете и просят немедленной поддержки боеприпасами. У тяжелых батарей – у одной 35 снарядов, у другой 40; у легких соответственно 5 и 10. Полковник в ярости от бессилия кричит в телефон: «Исполняйте приказ командира корпуса! Мне нечего вам послать! Соблюдайте строжайшую экономию! Завтра получите боеприпасы у противника!»

Повесив трубку, тут же отправляет телефонограмму в корпус: «Предлагаю немедленно отозвать батареи с фронта. Они в опасности. Вот уже много дней не поступают боеприпасы».

Беда в том, что наши боеприпасы вот уже неделю находятся в Чесноковке, но нет саней, чтобы их к нам переправить. В Уфе, где разместился генерал, начальник артиллерии 4-го армейского корпуса[315], ответственный за снабжение фронта, саней в избытке, но куда веселее ходить по ресторанам с нестрогими красотками и вести образ жизни, достойный дворянина, а не скучать в деревне с дикарями, где к тому же чертовски холодно и опасно.

Мои мужественные товарищи, полковники Шлезинский и [Л. Х.] Бек-Мамедов[316], жалуются только на недостаток снарядов, но я вижу, что сюда почти не поступает и другое: мука, например, или кофе, сахар, табак, которые хотя бы как-то помогают скрасить фронтовую жизнь. А они себя утешают:

– Сумеем прогнать врага быстрее, вернем награбленное.

И я начинаю понимать, что эту лишенную тылов армию двигает вперед не только энергия военачальников и доблесть солдат, но и потребность в пище.

6. Солдаты-сибиряки. Стерлитамак

Стерлитамак, 4 апреля 1919 г.

Снег все падает крупными хлопьями и в этот серый темный день. Верховые, крестьяне-татары, солдаты-сибиряки, сани и пушки на полозьях – дорога движется и рябит перед глазами, словно бегущая, играющая вода.