Война в России и Сибири

Наши солдаты группами по два-три человека обшаривают дома, разыскивая спрятавшихся большевиков, и вдруг позади нас выстрелы. Это первый батальон наконец вошел в город и принял нас за врагов. Мы обрушиваем на них весь свой военный лексикон: «Свиньи, сволочи, идиоты! Не смейте палить по своим!».

Десять ударов колокола с колокольни. Скачущий галопом отряд: прискакали казаки «преследовать» врага. Значит, новость, что мы вошли в город, добралась и до арьергарда. Повернули за угол и с радостью увидели темную громаду старинного собора. Как он смотрится на белом снегу! Стерлитамак наш!

7. Горожане. «Предатель»

Стерлитамак, 5 апреля 1919 г.

Когда я утром вышел на улицу, она вся была запружена народом. Буржуа и пролетарии, рабочие и крестьяне, русские, татары, башкиры, христиане и мусульмане, мужчины, женщины, дети в радостном возбуждении толпились возле наших солдат и казаков.

Привыкнув к выстрелам и нескончаемому перемещению войск, они спали, крепко запершись по домам, не ожидая, что их сон с утра пораньше потревожит наша армия. Увидев идеальный порядок входящего войска, погоны офицеров и красные лампасы казаков, народ обомлел от изумления. Никто не кричал от радости, не пел и не танцевал на улицах – такого у русских не бывает, но горожане, похоже, вздохнули полной грудью. С утра до ночи они толпились на улицах, заговаривали с нашими, слушали их музыку, заходили в церкви, молились. Дома сидели только больные и увечные.

Большевистские мечты осуществлялись как группами товарищей, так и каждым товарищем индивидуально. Солдаты забирали у прохожих пальто, если они им вдруг понравились. Коммунисты входили в женские спальни и требовали себе места на кровати или кровать всю целиком. Днем и ночью могли войти в дом с оружием в руках и унести все, что вздумается. Сопротивление оборачивалось для «контрреволюционера» арестом, а когда инцидент был исчерпан, то он возвращался в пустой дом. Надо еще учесть, что эти «меры» относились вовсе не к одним «буржуям». Грабили всех подряд, забирали утварь у бедных, и они, перепуганные, отдавали последнее.

Перед домом, где расположился командир 45-го полка, собралась толпа крестьян, татарских и русских, вид у них жалкий, одежда рваная. Они кричат, плачут. Жалуются, что красные отобрали у них последнюю лошадь, последнюю корову. Это люди, полностью исцеленные от большевизма за те несколько дней, что мы здесь пробудем…

Не обошлось и без забавного. Госпожа N, пианистка, рассказала мне, что красные комиссары, как только вошли в Стерлитамак, решили, что солдаты должны пользоваться плодами культуры, которые присвоила себе буржуазия. Госпожа N и ее коллега, обе закончили Петроградскую консерваторию, были «национализированы», чтобы давать публичные уроки игры на фортепьяно товарищам. В зал принесли около сорока пианино. Обеих дам посадили у роялей на эстраде, и они должны были делиться тайнами музыки с сотней желающих, столпившихся возле инструментов в зале. Бедные пролетарии узнали одно: радости цивилизации доступны лишь благодаря калокагатии[318], а брошенное в толпу чистое золото превращается в тусклые досадные медяшки. После двух уроков они поняли, что не смогут сыграть ни фокстрот, ни тустеп (музыкальные вершины для простолюдинов) и недовольные разошлись.

Стерлитамак, 7 апреля 1919 г.

Позавчера к генералу Бангерскому явились человек двадцать офицеров, служивших красным, и попросили принять их. Подобного рода людей можно разделить на три группы.

Первая – авантюристы, в данном случае это чех, скользкая личность, был шпионом у генерала [А. И.] Дутова и одновременно шпионом у большевиков (заявил, что хотел как можно лучше служить нашим), предлагает работать у нас в штабе. Умоляет не отправлять его в Омск, где его могут расстрелять соотечественники.

Вторая – люди, подчинившиеся обстоятельствам. Пятнадцать офицеров из Башкирского полка, преданные своими солдатами, окруженные коммунистами, были вынуждены вместе со своими солдатами служить красным. Их принимают после короткого допроса.