Война в толпе

Актив организации потерял способность к фанатизму. Это было возрастное. Мало кто способен оставаться революционером после тридцати. Это был кризис жанра. В 1991 году всем было ясно все. Нам нужно было государство и тогда казалось очевидным, что будет война или революция. Нужно было создать организацию, которая победит в войне, или оседлает революцию. Все эти расчеты оказались неверными. Мы строили корабль для бурного моря, а оказалось, что мы посреди смердящего болота и мачты нужно переделывать на мокроступы. Ну, хорошо, у нас есть полулегальная боевая организация, от людей требуется самопожертвование, кто-то убит, кое-кто сидит. Возникает вопрос: за что? Украина уже есть, а войны нет. Не нравится власть? есть оппозиция на все вкусы. Где символ, за который можно было бы умереть? Мы стояли перед катастрофой — перед исчерпанием смысла. Необходимо было или менять стиль, или менять цель. Они уже не отвечали друг другу. Большинство склонялось к тому, что необходимо поменять стиль. Я решил, что нужно изменить цель, что нужно выткать новый флаг простых и ярких цветов.

Основу любой организации составляет среднее звено руководства, то, что стоит между вождем и народом, между князем и дружиной Оно же является наиболее уязвимой и скоропортящейся частью организации. Сталин это понимал, Наполеон — нет. После российской кампании ему нужно было расстрелять маршалов, министров и родственников, и заменить их капитанами. Он выиграл бы.

Среднее звено в УНСО было неплохим. Однако, большинство людей имеет короткое дыхание. Они уже не способны были принимать участие в моих авантюрах, теряли способность подчиняться, теряли веру. Словно предчувствуя это, я долгое время старался готовить для первых ролей молодежь, но они слишком медленно учились. Все-таки ветераны были способнее. Кроме того, среди молодых был пристойный процент потерь.

Значительные аресты произошли в конце 1996 года. Запахло полным разгромом организации. Власть сильна, в обществе стабильность, впереди — беспросветность. За следующий год рядом политических шагов и интриг нам удалось стабилизировать атмосферу вокруг организации. Приближались выборы. Они должны были происходить по отчасти пропорциональной системе, следовательно принципиальным становился вопрос о нашей регистрации в министерстве юстиции в качестве политической партии. Этого удалось добиться осенью. Это стало политической сенсацией. Для выдвижения нашего партийного списка, я собрал партийный съезд.

На съезде я, как всегда, делал центральный доклад.

Братья и сестры! Мы думали победить в войне, а нужно побеждать в мире. В войне побеждают храбрейшие, в мире — подлейшие. Мы думали расстрелять подлость из гранатомета РПГ-7В, а пришлось сидеть с ней в одних кабинетах. Мы скатились до конституционности. Ниже некуда падать. Ничего не сделаешь, нужно вести правильную политическую деятельность. Нам труднее, чем другим, поскольку все партии созданы чиновниками из людей, которые хотят быть чиновниками, а мы же хотели быть вождями.

Что бы там не было далее, я верю, что историю Украины последних семи лет будут писать именно по нам. Сегодня уже никто не помнит как звали председателя Уманской районной государственной администрации в третьей четверти восемнадцатого столетия, а Гонта и Зализняк остались светлыми историческими личностями не только в памяти украинского народа, но и в памяти братских ему польского и еврейского народов. Отличие западных стран в том, что их гайдамаки взяли власть. Американского Гонту звали Джорж Вашингтон, а Зализняка — Томас Джеферсон.

Сейчас вы уйдете заниматься выборами, произносить речи, разговаривать разговоры. Полгода мелочности. И все-таки, где-то в глубине сердца помните, что маленькая сепаратистская благополучная Украина, которую так хотят избиратели, невозможна и не нужна. Украина возможна только как дракон с хвостом на Дальнем Востоке, сердцем на Кавказе, а головой на Балканах. И тень его повсюду.

Огромные просторы СНГ зовут какую-нибудь объединительную волю. Ресурсы хотят, чтобы кто-то пришел и взял их.

Я говорил и смотрел в зал, но видел обреченность. Эти очень симпатичные и родные мне люди уже не были способны на сверхусилия. Библия переполнена жестокими истинами, взятыми из практики борьбы. Не наливают молодое вино в старые мехи. Я давил ногами виноград на вино и слезы стояли в моих глазах. Старая эпоха завершилась и большинство осталось в ней.

Кто сел, семье кто сдался,
А кто властям служил.
Кто предал, кто продался
Лишь кормчий под кормою жил
Пока корабль еще стоял,
А после разломался.
Разбило голову бревно,
И только в памяти всплыло
То золотое старое
Забытое руно.