Война в толпе

АНОНИМ Приемы оперативной деятельности КГБ основывались на широком использовании осведомителей, в меньшем объеме - технических средств подслушивания. Наиболее распространенными из них были телефоны. Конструкция данного изделия позволяла подслушивать не только телефонные переговоры, но и разговоры в помещении. Правда, емкость системы была ограничена. В областном городе средних размеров можно было подслушивать не более нескольких десятков телефонов за раз. "Жучки" размером с таблетку использовались КГБ куда реже. Для начала их надо было еще доставить к месту предполагаемой беседы. Падким на образчики западной культуры "правозащитникам", как-то удалось подсунуть "жучка" в корешке альбома с репродукциями. Эти лохи даже не обратили внимания на того, кто им его принес. В последствии попытки затесаться в сложившуюся компанию, например, сопровождая какую-нибудь известную личность "на сходку", позволяли заподозрить такого визитера. Обилие бюрократических процедур и закрытость некоторых советских учреждений позволяли довольно успешно "внедрять" подслушивающие устройства в одежду "объектов". Например, человека могли вызвать в военкомат, благо, почти все мы были тогда военнообязанными, и, пока он дожидался приема, вшить жучек в куртку или пальто. Однажды, какой-то ушлый антисоветчик обнаружил устройство и вытащил его. Обычно, фургончик с оборудованием для воспроизведения и записи разговоров крутился рядом, поэтому тут же примчались оперативники и потребовали вернуть "это". - Что "это"? - Сами знаете. Никакими законодательными актами данный вид оперативно-розыскной деятельности не регулировался, поэтому люди посмелее просто посылали незадачливых чекистов. - В туалет выбросил. Все довелось выгребать ведрами и процеживать. Благо, выгребные ямы у нас, как правило, не отделяют от писсуаров - не Франция. Вообще, очереди во всяких присутственных местах, от ЖЭКов до больниц, широко использовались для установления контактов источников с объектами. Запись бесед непосредственно на магнитофон применялась куда реже. Оперативный диктофон-микрокассетник советского производства размерами чуть больше портсигара, с корпусом из металла и минимумом кнопок на панели с торца. Микрофон выводили через одежду, диктофон клали в карман. Таких изделий было немного, поэтому с развертыванием гуманитарной помощи всяческим "оппозиционным" группкам, трофейные диктофоны корейского или тайваньского производства нашли широкое применение. Записывать на них еще что-то и удавалось, но прослушать было практически невозможно. Тогда на всяческих сходках было модно и "престижно" выставлять диктофон на стол и записывать - это свидетельствовало о связях владельца с диаспорой. Изредка для наблюдения применялись видео- и фотоаппаратура. На видео в основном фиксировали факты правонарушений при проведении различных массовых мероприятий, вроде несанкционированных митингов. Одно время видеокамера в предвкушении визитов каких-то важных шишек была установлена в подъезде дома, где проживал Корчинский. Вообще, по оперативным съемкам личного состава в ходе акций УНСО можно было опознать кого угодно. Никогда не забуду ориентировку, касающуюся другого, более раннего периода, но суть проблемы она передает точно: "Разыскивается мужчина (женщина), 25-40 лет, пишущий на стенах Киево-Печерского государственного заповедника лозунги антисоветского содержания, флейцевой кистью шириной 25 мм. Одет в темную куртку и брюки". Навести какой-либо порядок на политических тусовках Киева или Львова, (провинцией, кроме Чернигова, я брезговал) даже в интересах элементарной безопасности не представлялось возможным. Степень проинформированности для этой публики напрямую кореллировалась в их собственном восприятии и восприятии окружения с мерой политического веса. Как водится, с беспечностью соседствовала шпиономания. К счастью, рабское следование большинством "источников" инструкциям Комитета, позволяло с большой долей вероятности локализовывать эту публику даже путем анализа и наружного наблюдения. Что бы там не говорили, а провокаций в то время официально, да и фактически, не дозволяли, боялись ответственности. Поэтому "источник" вполне в стиле инструкций Департамента полиции времен Азефа должен был держаться в стороне от активной деятельности, организации и участия в несанкционированных митингах, например. Эта публика, обычно, вертелась вокруг начальства с какими-то неопределенными организационными функциями или сама была руководством, решавшим общие вопросы. Или наоборот, очень "частные", например, финансовые. Памятуя прежнюю деятельность КГБ по формированию правозащитного движения, особенно подозрительно выглядели всякие "борцы с режимом" со стажем, писавшие антисоветские памфлеты, передававшие их на Запад, состоявшие на контакте у третьего секретаря посольства США и ездившие для этого в Москву, так же включенные в список кандидатов на получение статуса "беженца". Такие "стучали" сразу на обе стороны. Мои подозрения относительно одного человека, назовем его В. М., подтвердились в 1997 г. Тогда в центре Киева дошло до небольшой перестрелки. Трое потерпевших единодушно вопили воистину, как "потерпевшие", о том, что у них должна была состояться встреча с этим самым В. М. А вместо него пришли вооруженные боевики. Один из них, приставив пистолет к груди жертвы, перед тем, как спустить курок, даже произнес: - Будешь знать, как запускать лапу в организационный карман В. М. Того даже на допрос не вызвали, очевидно, он вовремя переметнулся к ментам. С самого начала трое из руководства УНСО, якобы близко связанные с заграницей (не буду называть фамилии, хотя это были В. М., О. В. и А. Л.) проходили по другой линии и не освещались обычным порядком так, как освещался, например, Корчинский. Из руководства мне известны трое лиц, в разное время признавшихся Корчинскому в своих связях с КГБ-СБУ. Он сохранил их признания в тайне и у меня нет оснований разглашать подобные сведения. В начальный период деятельности УНА УНСО в горячке политической активности тех дней легко можно было выявить источник методом наружного наблюдения. Узнал о чем-то, требующем немедленного оповещения начальства, например, план акции, меняется, пройдут другой дорогой, сразу бежит к телефону, или к кому-то на встречу. В жаркие дни политических мероприятий парки и задворки вокруг управления превращались в место прогулок эдаких парочек, обсуждающих какие-то важные проблемы, что-то записывающих, отсчитывающих, пугливо озирающихся по сторонам. Прежние конспиративные квартиры "мирных времен" благополучно накрылись. Встречи в гостиничных номерах приживались с трудом. Наконец, сошлись на машинах - высиживали в них, как гомосексуальные любовники. Эта непреодолимая жажда получения информации со стороны противника и стала основной контрразведывательной деятельностью в УНА УНСО. Деятельность была необходима разве что, как средство прикрытия наиболее важных организационных мероприятий, что и достигалось путем тотальной дезинформации. Информацию о приготовлениях, как и сами приготовления, скрыть невозможно - что-нибудь да просочится и составит пищу для размышлений. Так вот, этой пищи должно быть как можно больше, в пять, в десять раз. Противник, обреченный на собственные головы, как средства анализа, неизбежно захлебнется в таком обвале противоречивых сведений. Принятие того или иного варианта действий УНА УНСО обязывало СБУ и милицию, контактировавших между собой с трудом и через вышестоящих посредников к разработке собственной диспозиции на предмет предстоящей "экзекуции". Изменить ее в ходе акции уже не представлялось возможным. У Корчинского есть основания гордиться его первыми тактическими победами.