Война в Ветёлках

В длинные, ненастные вечера в просторной избе Лапшиных собирались женщины почаевничать, попеть и поплакать. Пелагея после того, как пошли слухи, что Егор сбежал с фронта, бывала там редко. Но нынче решила пойти именно туда, где больше всего собирается женщин. Пелагея подошла к мазанке. Заглянула через занавеску внутрь избы. Женщины сидели за столом, пили чай, другие — у стенок на лавках и на полу вязали, кто варежки, кто носки, кто шаль пуховую. Сама Марья расположилась в углу на низкой скамеечке и играла на балалайке. Долго Пелагея не могла оторваться от окна, то и дело оглядывалась, боясь, что ее кто-то заметит. Наконец бесшумно вошла во двор, потом в сени. Тут было тихо и тепло, и хорошо слышалось слаженное пение женщин.

Когда Пелагея открыла дверь, к ней все повернулись и смолкли. Некоторые женщины вытирали слезы — так их разбередила песня о тонкой рябине, которой суждено «век одной качаться». Марья нечаянно задела пальцем струну и долго ее звук звенел в ушах, как причитание женщины, потерявшей любимого.

Первой молчание нарушила Пелагея. Привалившись к косяку, не поздоровавшись, она заговорила:

— Я вот вспомнила нашу с Егором молодость… Не женаты еще были. Оба голыши. Пошли по наймам к богачам приданое зарабатывать. А кулаки-то любили, чтобы горбачили за спасибо. Кормили кое-как. И во всем обман… Теперь вот кто-то думает, что Егор с фронта сбежал, и, значит, хочет, чтобы жизнь вернулась с кулаками, буржуями да лавочниками. — Пелагея тяжело передохнула. — Эх, вы! Не знаете вы Егора. Никогда с ним такого не будет. Не дезертир он!

Женщины молчали, отводя от нее глаза. Хозяйка же избы не пригласила ее пройти.

Пелагея поправила на голове платок, застегнулась и взялась за ручку двери. Изба зашумела:

— Да куда же ты, проходи…

Пелагея резко повернулась и вышла.

XXIV

Конец января тысяча девятьсот сорок третьего был многоснежным и не морозным. Пелагея зарезала валушка, освежевала его. И руки у нее нисколько не озябли. Баранью тушку оставила подвешенной во дворе, чтобы она хорошенько застыла. А весь сбой взяла и внесла в избу.

— Чисти, Настенька, картошку, а я сейчас принесу кизяков и мы с тобой нажарим печенки.

Ужинали при огне. Все разом сели за стол. Незанятым осталось место у окна — там раньше сидел Егор. Правее восседал Андрейка. И только семья взялась за вилки, как в дверь постучали. Вошла Горбова.

— Как раз к ужину, — входя, сказала Горбова, отряхивая с полушубка снег у порога.

— Раздевайся, садись. Веселее поужинаем, — пригласила Пелагея.

— Да у вас и место приготовлено…

— Это папани, — ревниво предупредила Настенька.

— Вот как! — удивленно воскликнула Горбова. — Молодцы, что об отце не забываете.

— Он у нас на фронте, с фашистами воюет! — напористо проговорила Настенька.

— Правильно, — Горбова подошла к Настеньке, обняла ее за плечи и поцеловала в голову. — А я к тебе, Поля, с приятной новостью.

Пелагея встала из-за стола, подошла к Горбовой.

— Да ты раздевайся, садись за стол, а уж потом новости будешь рассказывать. Все равно того не скажешь, чего бы я хотела услышать.

Андреевна сбросила полушубок и прошла к столу.

— А все-таки почти то, что ты желаешь услышать.

— Ну, тогда говори скорее, — сказала Настенька.

— Ладно, ешь. — Пелагея подала вилку Горбовой.

— Нет, уж сначала скажу. Вот что, Поля. Барышева ведь ты знаешь?

— Ну и что? — вспыхнула Пелагея.

— Вот и что… Арестовали его. За ложные слухи про дезертиров. Узнает на почте или от народа, что от кого-то писем давно нет — и сейчас через людей или анонимкой — слушок: дескать, видели его, дезертир. И вот на днях в Трибухах такой «дезертир» и явись. С женой сразу плохо. А от другого такого же «дезертира» письмо пришло с фронта после пяти месяцев…

— Вот какой гад! — воскликнула Настенька. — На виселицу бы его!

Пелагея вдруг скатилась со стула, встала перед Горбовой на колени и, схватив ее руку, стала целовать.

— Фу, да ты что, Полюшка? Встань, ради бога! — Горбова с трудом подняла и усадила за стол Пелагею.

Наступило неловкое молчание.

— А что это у вас так дымом кизячьим пахнет? Или тяга в трубе плохая?

— Да ветер задувает… Дым все утро вымахивал из печи, — думая о своем, ответила Пелагея.

— Зато картошка с печенкой от этого еще вкуснее. — Андреевна взяла со сковороды кусочек печенки и начала есть.

— Ну, а что же хозяева-то? Гостья ест, а вы растерялись.

— Ура… а!.. — ни с того ни с сего закричал Андрейка. — Скоро папка наш придет!

Все засмеялись. Даже Пелагея. А Горбова, похвалив печенку, стала одеваться.

— Белавин ждет… Это он меня послал — ему из района сообщили. Ну, ужинайте. Все будет хорошо.

Горбова ушла, плотно прикрыв за собой дверь. Пелагея встала из-за стола и застыла в недоумении посредине кухни. Потом, спохватившись, не накрыв даже платком головы, выбежала во двор со словами:

— Она ведь приходила не только это сказать.

Скоро Горбова снова оказалась в избе Чинаревых, где ей Пелагея учинила строгий допрос.

— Андреевна, нехорошо делаешь. Зачем приходила?

Горбова пожала плечами.

— Подарки ко Дню Красной Армии собираешь?