Война в XXI веке

Группа исследователей из Всемирного банка и Центра исследований экономики Африки Оксфордского университета провела примечательное исследование гражданских войн, начиная с 1960-х годов. Они отметили, что продолжительность конфликта существенно увеличивается, если общество состоит из нескольких крупных этнических групп или если конфликт ведётся в удобной для этого местности, например, если регион покрыт лесами[189]. Также они выяснили, что принятие решения о вступлении в конфликт далеко не всегда рассматривалось через призму возможности достижения целей после войны[190]. У представителей иррегулярных групп отсутствует долгосрочное стратегическое планирование, а их возможности прогнозирования развития конфликта очень ограничены. Это означает, что принцип, известный в теории справедливой войны как вероятность успеха, не работает. Негосударственные субъекты инициируют конфликт не в ситуации, когда они уверены в том, что добьются победы, но в наиболее удобный момент для себя или просто, когда им предоставляется возможность выступить. К обстоятельствам, способствующим принятию решения о начале вооружённой борьбы, относятся в первую очередь степень финансовой обеспеченности и военная оснащённость. Вывод, который делают исследователи, опять-таки созвучен теории новых войн – решение локальных проблем и предотвращение гражданских войн требуют глобальной модерации ситуации, которая поможет сделать вооружённое выступление менее жизнеспособным и тем самым исключить предельную степень эскалации насилия[191].

Дополнительное затруднение представляет собой и эксплуатация политики идентичности в военных целях. Разделяясь и поляризуясь и доходя таким образом до войны, участники конфликта могут надолго ожесточиться по отношению друг к другу. Заключённое мирное соглашение может сохранить напряжённость, возникшую между ними. В результате враждебные отношения будут сохраняться, провоцируя новые столкновения и войны.

Ещё одним фактором риска следует считать соседство с регионами, в которых ведётся война. Так, например, Первая конголезская война началась в результате обострения внутреннего политического кризиса в Заире, а он был вызван притоком беженцев из Руанды в 1994 г. Нестабильное правительство президента Мабуту не смогло держать под контролем восточную часть страны, но при этом провоцировало напряжённость, поддерживая некоторые повстанческие группировки и направляя их против других. А гражданская война в Сирии спровоцировала эскалацию сразу нескольких конфликтов между региональными акторами – сунниты против шиитов, Иран против Саудовской Аравии, курды против Турции, – но также способствовала интенсификации напряжения между Россией и США.

По мнению Мюнклера, в описанных условиях завершение конфликта превращается в длительный процесс установления мира (Friedensprozesse)[192], который заменяет собой практику мирного соглашения (Friedensschlüsse). Этот процесс может затянуться на годы и даже десятилетия. И успех его связан в большей степени с экономическими обстоятельствами, нежели политическими или военными. Продолжительное присутствие войск на территории вооружённого конфликта свидетельствует не о мощи этих войск и успешности функционирования армии, наоборот – это явный признак неудачи и затянувшегося конфликта, из которого нет выхода. Война имеет шанс закончиться, когда не только непосредственные участники конфликта, но и все заинтересованные экономические структуры придут к выводу, что в долгосрочной перспективе для них выгоднее будет мирное положение, а не продолжающийся конфликт.

Утрата нравственных и правовых ограничений войны

Ведение войны издревле регулировалось различными нормами: взаимными договорённостями, обычаями и традициями, правовыми положениями, моральными кодексами. Возможно, представления о рыцарской чести и доблести оказывали не самое существенное влияние на боевые практики рыцарей, но само существование рыцарского кодекса уже свидетельствует о попытке сформулировать принципы поведения, соответствующие этосу людей, занятых войной профессионально. «Рыцарское высокомерие, готовящее путь милосердию и праву»[193], как определил значение рыцарских идеалов Йохан Хёйзинга, в этом смысле оказывается необходимым элементом формирования современных норм ведения войны. Эти идеалы, а также богатая философская и теологическая традиция нравственного ограничения войны закладывали основу для развития системы международного права войны и мира.