Война за проливы. Операция прикрытия

Шесть часов спустя, уже в полевом лагере на западном берегу реки Вардар, греческий принц наблюдал, как по мосту реку переходят последние солдаты его армии. Причем первыми на тот берег перебежали капитулировавшие аскеры вместе с Таксин-пашой. Уж им-то встречаться с болгарами было совсем не с руки. Вот переправа завершена, мост очистился от людей, и как раз в этот момент над лагерем греческой армии на бреющем полете с грохотом пронеслись две стремительные остроносые тени… Они последовательно сбросили на несчастный мост по полному букету из двадцати восьми осколочно фугасных бомб массой в двести пятьдесят килограмм. Цель была поражена – причем так, что от моста не осталось ничего, кроме щепок. Устрашенные этой демонстрацией, а также видом выдвинувшихся из города колонн болгарских солдат, греческие войска стали стихийно сниматься с полевого лагеря и отступать, то есть бежать – туда, откуда они пришли. И принц Константин был не только не в силах остановить этот сплошной человеческий поток, но и не собирался этого делать. Черт с ним, с премьер-министром Феокотисом, настоявшим на этой авантюре. Сразу же было понятно, что перечить русскому императору смертельно опасно! В последнее время тот стал нетерпим к любому сопротивлению и стремился ликвидировать его тем или иным путем.

30 июня 1908 года, поздний вечер. Санкт-Петербург. Зимний дворец. Готическая библиотека.

Присутствуют:

Император Всероссийский Михаил II;

Замначальника ГУГБ – генерал-лейтенант Нина Викторовна Антонова.

– Итак, уважаемая Нина Викторовна, – сказал император, – из Лондона только что передали, что после чудесного спасения своей столицы мой дядя Берти окончательно завершил процедуру государственного переворота. Нынешний состав Палаты Общин распущен, а в отношении его депутатов начато расследование по обвинению в неподобающем поведении. На время до выборов, которые пройдут после завершения этого расследования, премьер-министром назначен адмирал Фишер. При этом группирующаяся вокруг адмирала клика оформляется в партию «Единая Британия», которую можно было бы назвать национал-прагматической. Не либералы, не консерваторы, а страдальцы за государственные интересы. Ну, как вам это нравится?

– Нормально нравится, – приподняв бровь, ответила генерал Антонова, – пусть англичане ради разнообразия немного поедят управляемой демократии. За время расследования адмирал Фишер и его партия наберут такой рейтинг, что консерваторы с либералами за ними уже не угонятся. А далее, как у нас дома в России двадцать первого века – парламент, построенный по полуторапартийной системе: одна правящая партия освящена сакральным авторитетом тандема из короля и главного национального героя, а все остальные, сколько бы их ни было – лояльные миноритарные оппозиционеры, способные только высказывать свое мнение, но не проводить решения. По-другому с Британией нельзя, она слишком давно существует как конституционная монархия и внедрение элементов абсолютизма должно производиться исподволь…

– Да ладно, – махнул рукой император, – внутреннее устройство британской политической системы – это личное дело дяди Берти и британского народа. Ну, если людям нравится регулярно играть в азартную игру под названием «выборы», а потом содержать орду бездельников-депутатов, то я не смею им в этом мешать. При так называемой демократической системе мнение избирателей воспринимается господами депутатами весьма опосредованно; партийные и личные интересы для господ депутатов гораздо важнее. Посмотрим, как образцовая для сторонников парламентаризма во всем мире британская система будет работать по предложенной вами схеме управляемой демократии. Но я, собственно, не об этом. Дядя Берти телеграфировал о своем желании ввести Британскую империю в Континентальный Альянс. Еще раз спрашиваю: по вашему мнению, будет Британия надежным союзником или же в самый неподходящий момент решит, что ей надоел союз с Россией и Германией, и ударит нам в спину?

– Знаете что, Михаил, – вздохнула генерал Антонова, – мне сложно судить о таких вещах. Могу лишь сказать, что эдвардианцы – это, возможно, самая человекообразная разновидность англичан, вызывающая у меня симпатию. При этом я ничуть не сомневаюсь в том, что ваш дядя Берти искренне желает союза с Россией. Проблема заключается в том, что после его смерти этой искренностью могут воспользоваться совсем другие дяди, со времен лорда Пальмерстона не оставляющие мечты о расчленении и уничтожении России.