Война за проливы. Операция прикрытия

– А что, вы еще ничего не знаете? – с удивлением спросил император. – Должен поставить вам за это на вид. Еще вчера около полудня единственный сын и наследник дяди Берти скоропостижно скончался, не сумев переварить попавший в горло свинец. Стрелял постоянно проживающий в Лондоне ирландец, солдат лондонского территориального батальона. Пока Скотланд-Ярд не обнаружил никаких связей этого человека с Россией, и надеюсь, что никогда и не обнаружит. Сам дядя считает это справедливой местью за убийство несчастного Ники и даже благодарит за то, что его сын почти не мучился. В связи с этим хочу задать вам прямой вопрос. Ваша служба случайно не «заказывала» (как это у вас говорят) ирландским фениям моего двоюродного брата?

– Ваше Императорской Величество! – воскликнула Антонова; это официальное обращение прозвучало в библиотечной тиши точно выстрел. – Мы в нашей службе прекрасно знаем, что на операции такого уровня необходимо испрашивать высочайшую санкцию. И уж тем более какая может быть месть за вашего брата Николая, если несчастный принц Георг ничем не имел отношения к тому преступлению? Нет, нет и нет! Наша служба ни прямо, ни косвенно не причастна к этому преступлению. Да и зачем нам было убивать вашего двоюродного брата, если он уже перестал быть тем человеком, который в нашем прошлом обрек ваше семейство на полное уничтожение. Ведь принцесса Виктория писала письма не только своему отцу, но и брату; а если кого Георг любил и уважал, так это свою сестру Тори, за которой он признавал очень большой ум – гораздо больший, чем у него самого. Помнится, там, в нашей реальности, он был очень опечален ее смертью и говорил, что лишился не только близкого человека, но и умного советчика.

– Да, действительно, – кивнул император, – Тори вполне могла, как это у вас говорится, «перековать» своего брата. К тому же вы, Нина Викторовна, вкупе с Александром Васильевичем еще ни разу не давали мне повод к недоверию, поэтому будем считать, что эта смерть на совести того крыла фениев, которое не желает с Британией никаких переговоров, потому что им нужно все и сразу. Забудем о том, что я вам сказал, тем более что миссия по защите Лондона выполнена на отлично. Мир?

– Мир! – кивнула генерал Антонова. – И постарайтесь объяснить своему дяде, что смерть его сына никак не связана с Россией…

– Я постараюсь, – кивнул император Михаил, – тем более что теперь у нас на очереди вступление Великобритании в Континентальный Альянс. А вести переговоры об этом с британской стороны будет ваш старый заочный знакомый по имени Уинстон Черчилль. Именно его дядюшка, несмотря на молодость, хочет сделать новым министром иностранных дел в правительстве адмирала Фишера. Скажите, какого вы мнения об этом человеке?

– Я бы сказала, – немного расслабившись, ответила генерал Антонова, – что это прожженный карьерист, не признающий ни авторитетов, ни препятствий. При этом он прекрасно осознает, что свою карьеру способен сделать только в Великобритании, а потому никогда и ничего не будет делать во вред своей стране. Правда, он человек увлекающийся и даже склонный к авантюризму, – именно на этой почве они вдрызг разругались с адмиралом Фишером в нашей реальности. Прав оказался Фишер – и Галлиполийская операция Первой Мировой Войны обернулась для Британии только большими потерями и унизительным поражением. Впрочем, если сэр Уинстон с таким же пылом кинется наводить мосты между нашими странами, то я не против, отнюдь.

– Хорошо Нина Викторовна, – хмыкнул император, – мы будем иметь в виду это обстоятельство. Но вот у меня сейчас возникает такое чувство, что вроде бы мы все предусмотрели и добились наилучших начальных условий для войны, показали врагам Кузькину мать и при этом не отяготили свою совесть погубленными невинными душами. Все вроде бы хорошо, но все равно гложет меня какой-то червячок, какое-то сомнение. Что-то сделано не так, какая-то опасность не устранена, – а я даже не пойму, что именно…

– Возможно, – сказала генерал Антонова, – дело в германском императоре Вильгельме, который отчаянно хочет пройтись по улицам Парижа – и не качестве туриста, а в качестве завоевателя.

– Возможно, это и так, – согласился император, – и в таком случае скормить Вильгельму Францию необходимо прямо сейчас, пока он не начал строить самостоятельных планов по ее отвоеванию. Правительство, бежавшее из Парижа Лорьян, в ближайшем времени соберется вернуться обратно, и вот тогда немецким гренадерам будет уже гораздо труднее захватить столицу Франции.