Война за самоцветы

Обычным словом в ненаучном употреблении для “языка” было *ламбэ, К. и Т. ламбэ, С. лам. Без сомнения, оно было связано со словом для языка как части тела: *ламба, К. и Т. ламба, С. лам. Оно означало “движение языка, (способ) использование языка”. (Примечание 33, стр. 416) Это использование слова, означающего язык* и его движение для членораздельной речи, несомненно, возникло, еще в период, когда все известные говорящие говорили в основном на одном языке, от простого наблюдения за важной ролью, которую играл язык* в четком произношении, и от обнаружения особенностей отдельных личностей и быстро развивающихся незначительных отличий в языке групп и родов.

* - звездочка означает язык как часть тела. В английском используются разные слова для языка как части тела ( ) и языка как синонима “речь, наречие” ( ), в русском же такого различения нет.

(прим. пер.)

Таким образом, ламбэ стало означать главным образом “способ разговора” в пределах общей в целом понятной системы и было ближе к нашему “диалект”, нежели к “язык”; но позднее, когда эльдар узнали о других языках, которые были непонятны без изучения, ламбэ, естественно, стало относиться к отдельным языкам какого-либо народа или региона. Поэтому мудрецы не использовали ламбэ как термин для языка или речи в общем. Их термины были получены от основы *ТЭН “указывать, означать”, от которой было образовано уже хорошо известное слово *тенвэ> К. тенгвэ “указание, знак, символ”. От него они образовали слово тенгвеста “система или свод знаков”. Каждый “язык” был одной из таких систем. Ламбэ был тенгвестой, построенной из звуков (хлони). Относительно Языка, в целом, особого искусства Воплощенных, для которого каждая тенгвеста была отдельным плодом, они использовали абстрактное образованиетенгвестиэ.

У основы *ТЕН не было специального указания на звук. В конечном счете, она означала “указать на”, и так указать на вещь, или передать мысль, некоторым жестом или каким-либо другим знаком, который был бы понятен.

Это ценилось мудрецами, которые хотели использовать слово, лишенное любых ограничений относительно вида знаков или используемой тенгви. Таким образом, они могли включить в тенгвесту любую группу знаков, включая видимые жесты, используемые и признанные сообществом.

Они знали о таких системах жестов. Эльдар обладали тщательно продуманной системой, (Примечание 34, стр. 416) содержащей большое число условных жестов-знаков, некоторые из которых были столь же “произвольны”, как и в фонетических системах. Таким образом, у них больше не было явной связи с самоочевидными знаками (такими как указание пальцем в нужном направлении), чем у большинства вокальных элементов или комбинаций со “звукоподражательными” словами (такими как *мама (* А ?), К. мама “овца”

или *к(а)вак (* ( ) ? ), К. квако ( А ) “ворон”).

У гномов, как стало позднее известно, была даже намного более тщательно продуманная и организованная система. Фактически, они обладали второй тенгвестой жестов, существующей одновременно с их разговорным языком, которую они начинали изучать почти тогда же, когда и говорить.

Нужно отметить, что они обладали скорее несколькими такими сводами жестов; ибо в отличие от их разговорного языка, который оставался на диво постоянным и неизменным и во времени, и в пространстве, своды жестов сильно различались у разных сообществ. И они по-разному использовались. Не для связи на расстоянии, ибо гномы были близорукими, но для секретности и недопущения незнакомцев.

Знаки-элементы любого такого свода зачастую были столь тонкими и быстрыми, что их едва можно было заметить, не говоря уже о том, чтобы их смогли интерпретировать непосвященные наблюдатели. Как, в конечном счете, обнаружили эльдар во время общения с наугрим, они могли говорить и в то же время “жестами” передавать своим соплеменникам видоизмененные версии сказанного. Или же они могли безмолвно стоять, обдумывая некие деловые предложения, но в то же время совещаться между собой.

Этому “языку жестов”, или, как они называли его, иглишмеку, гномы желали обучать не больше, чем собственному языку. Но они понимали и уважали бескорыстное стремление к знанию, и некоторым поздним мудрецам нолдор было позволено достаточно изучить оба их языка: ламбэ (аглаб) и иглишмек, чтобы понять их системы.

Хотя в таком случае теоретически ламбэ был простотенгвестой, которой случилось использовать фонетические знаки, хлонити тенгви, ранние мудрецы отмечали, что это была превосходная форма, способная к созданию системы, неизмеримо более тонкой, точной и обширной, чем любойхвермэ, или свод жестов. Поэтому иногда слово тенгвестаозначало разговорный язык. Но в научной терминологии оно подразумевало больше, чем ламбэ. Изучение языка включало не только ламбэ, способ говорить (именно это мы должны назвать его фонетикой и фонологией), но также его морфологию, грамматику и словарный состав.

Часть текста из Приложения Д (см. стр. 359), которая была опущена, начинается здесь. Остаток текста, который приводится ниже, был целиком включен в это Приложение.