Война за вадьмино наследство. Дилогия

Но проще тормознуть мчащуюся тройку, чем увлеченную спасением животных Тину. Подруга перекинула за спину светло-русую косу, наморщила носик с россыпью веснушек и продолжила:

— Это ужасно, — с надрывом воскликнула она, скорбно опуская плечи. — Черствость и равнодушие отдельно взятых субъектов не устают будить в честных сердцах возмущение. Только взгляните в эти скорбные глаза.

Она сунула руку в курятник и выхватила первую попавшуюся птицу. Ею оказался петух. Бедолага уже свел знакомство с зубами Рекса, имел честь поучаствовать в детских игрищах, от которых у взрослых встают волосы дыбом, и вот теперь судьба-злодейка свела его с двинутой защитницей природы.

— Курареру, — проскрежетал петух тире хозяин тире хранитель, вероятно, умоляя поскорее его продать и более не мучить.

— Вот, — предъявила она публике свое основное доказательство. — Посмотрите на эту редкую птичку, вынужденную страдать из-за вопиющей черствости соседей Итары Кэбот.

Краем глаза заметила, как несколько рабочих, уловивших общий смысл происходящего, вприпрыжку несутся к вагончику с притаившимся внутри начальством. Ну, все. Вот теперь мне точно пора бежать в дом и трусливо прятаться за забитыми ставнями.

— Но мы, неравнодушные жители Холдона, не дадим этих бедных малюток в обиду, — Петух в ее руках истерично забил крыльями. — Чем выше уровень цивилизации, тем больше мудрости и доброты она должна нести в мир. В наше прогрессивное время только бездушные и асоциальные личности могут поднять руку на мирное существо.

Из вагончика выскочил всклокоченный Ракша, натянул потрепанную кепку и решительным шагом двинулся к временному забору, точнее, траншее, разграничивающей наши участки.

— Аа. Вот они, живодеры, — заголосила Тина, выпуская петуха и обвинительно тыча в приближающегося рабочего. — Аморальные личности. Прыщи на теле эволюции.

Ракша споткнулся и в недоумении покосился на меня. Захотелось спрятаться за высокую фигуру Вовса и притвориться случайным прохожим.

— Вот они, — продолжала сгущать краски Тина. — Те, из-за кого наши куры редкой декоративной породы чернокожая Ам-ням загрустили и начали страдать.

Глаза Ракши сделались идеально круглыми, а во взгляде, обращенном ко мне, сквозило сомнение в моем психическом здоровье. Вот теперь захотелось провалиться под землю.

— Но позвольте, при чем тут мы? — справедливо возмутился помощник бригадира.

— Он еще спрашивает, — всплеснула руками защитница редких видов кур. — Из-за строительного шума птички не могут нормально питаться. Попадающая в воздух пыль вредит окрасу и вызывает кожную аллергию. Я молчу про то, что несчастные перестали нестись. Конечно, какая здравомыслящая мать захочет заводить птенцов при таком ежеминутном стрессе.

— Но…

— И не пытайтесь отрицать свою вину, — припечатала подруга, развернулась к маленькой толпе своих почитателей и пообещала:

— Господа, я этого так не оставлю.

И она действительно это не оставила.

Всю неделю на нашем дворе проходили пикеты с участием таких же двинутых на всю голову любителей природы. Они сочиняли речевки, трясли в воздухе плакатами, дико шумели. Одна тетка даже устроила показательную голодовку, чтобы привлечь внимание корреспондентов, которые и без того никак не могли оставить меня в покое из-за шумихи вокруг Рекса. Я хотела было вмешаться, но узрела колоссальные телеса дамочки и решила, что пара дней лечебного голодания пойдут той на пользу.

Помимо забастовок, Тина таскалась по всяким обществам и организациям, где требовала для кур Итары Кэбот моральной компенсации и личных извинений от соседа, причинившего столько неудобств курам. Думаю, что под конец рабочей недели сотрудники инстанций, куда ежедневно заглядывала деятельная Тина, сами готовы были требовать у начальства отпуск или компенсацию за работу с неадекватным населением.

Ближе к выходным случились две вещи: врачи пообещали выписать Рекса, и у меня закончилось терпение.

Шлеп. Вжух. Вжух.

Друзья, называется. Один с орками дерется, вторая натравила на меня газетчиков, третья так вообще целыми днями фигней страдает.

Вжух. Вжух.

— Итка, ты чего делаешь? — уточнил Вовс, заглядывая в комнату.

— Злюсь, — рявкнула я, выжимая тряпку и наматывая ее на швабру.

Приятель кивнул и тактично смылся из дома. Следом простучали туфельки Ким. Судя по звукам и кряхтению, Тина уходила из дома через единственное уцелевшее в доме окно.

Ну и бегите, лентяи. Всю жизнь сама справлялась, вот и сейчас все сама сделаю. И приберусь, и ужин сделаю, и жалеть себя не буду. Не буду, я сказала.

Шлеп. Вжух. Вжух.

Репортеры эти еще проходу не дают. Ну день под окнами постояли, ну два. Но ведь неделя прошла. У людей что, нет личной жизни, семей, на худой конец хобби?

Вжух. Вжух.

Еще и с ограблением ничего не ясно. Газеты писали, что из ячейки был украден редкий и очень ценный для «Магнус» артефакт, но я ведь там была и знаю, что до ячейки никто из бандитов не добрался. Главарь сбежал от Ренрена и его людей, преступник, что втолкнул меня в камеру, валялся на больничной койке без сознания.

Шлеп. Вжух. Вжух.