Война за веру

Ритуал был исполнен, и дети с радостным визгом полезли к деду. Пока родственники обнимались, я честно расплатился с возчиками. От Писаря мало толка, Матушка могла править лишь одним фургоном, а меня каратели практически официально поставили в строй вместо Бирюка. Раненых среди них было много, да и погибшие, а охрану соли никто не отменял. Заодно это дало возможность приглядывать за семейством Хромого. Караванщики намек поняли с ходу, и их не трогали. Все ж после апера и принятия в свой круг почтарями авторитет взлетел высоко.

Занимался патрулированием в основном в компании с Совой, неизвестно с чего взявшимся протежировать. То есть понятно, в чем причина. Он приятель Бирюка и в каком-то смысле заменил в качестве наставника раненого. Мне от этого плохо не было. Спарринги мы устраивали регулярно, причем без жалости меня лупил и вроде мимоходом норовил задавать достаточно мутные вопросики.

Уж не знаю, в чем подозревал и зачем пытался ловить, но больше походило на стандартную паранойю вечно подозрительного типа. Зато обтесал «легенду» и неплохо научился разбираться в поведении Спутников. У Совы была соответствующая птица, а Карк летал днем. По собственной инициативе обследовал окрестности или Бирюк давал указания, я не спрашивал. Какая разница. Важнее, не гнушался сообщить о чем-то. В результате, с одной стороны, мне была положена доля малая за работу по сторожению от грабителей каравана. С другой, пришлось нанять для фургонов пару человек и кормить их за свой счет. В данном случае интересовала не прибыль, так что честно рассчитался, подкинув даже чуток сверху. Пусть расскажут знакомым про щедрость. Репутация важная штука в любых местах.

Дома в Мавретане строятся по одному плану. У более зажиточных двухэтажные, но всегда из камня, с плоской крышей и глухим забором выше роста, сложенным из таких же валунов в нижней части. Окна скорее похожи на узкие бойницы, да ими и являются. Нижняя часть нередко отведена под домашнюю скотину, или в пристройку можно зайти прямо из дома. Верхняя часть под жилые помещения, причем всегда делится на женскую и мужскую половину. Очаг внутри редкость, обычно пища варится и жарится во дворе. В жару нередко спят на крышах, а пируют снаружи.

Вот и сейчас мы устроились на лавках возле грубо сколоченного тяжелого стола. Поели праздничного угощения — плов с мясом — и выпили. А потом еще выпили. И еще. Атмосфера достаточно быстро стала непринужденная, хотя болтали все больше мальчишки, женщины помалкивали. Зато история о сражении с апером и его дружинниками была озвучена дважды. Сначала по части объяснений ранения, затем присутствующие пожелали услышать подробности из моих уст. Врать по-настоящему не умею. То есть могу, но не люблю пафос и дикие преувеличения. Вышло несколько сухо. Впечатление изменилось, когда полезли всей толпой в фургоны выяснять, чем разжился хозяин.

Бирюк остался за столом, ему ходить было все ж тяжело. Мне тоже не интересно в очередной раз смотреть на ружья и ткани с горшками и чугунками. Похоже, жена Бирюка поняла, что уходить не собираюсь.

— Завтра поедете к жрицам, — сказала она тоном приказа.

Обычно на людях жены к супругам так не обращаются. Или совсем не стесняется, или плевать на меня. Скорее второе.

— Ты, — ко мне, не называя имени, — покажешь девочку. А ты, — к Бирюку, — ногу.

— Я в порядке.

— Вижу, в каком.

— Не так много времени прошло, как почти за кромку заглянул.

Она так глянула, что супруг заткнулся, а я пожалел, что не ушел к фургону. Вот зачем мне чужие семейные проблемы и знать, кто кому старший? Мало своих сложностей. Судя по взгляду Бирюка, он подумал нечто сходное.

— Засиделся, — поспешно вскакивая, неизвестно зачем сообщаю.

Пусть выясняют отношения без моего присутствия.

— Правильно, — сказал Найден, когда подошел и протянул мне дымящуюся трубку.

Запах был хорошо знакомый. Не особо поощряется хашиш, но сегодня особый день. Сегодня можно все. Благодарно киваю, затягиваюсь и возвращаю.

— Хозяйка баба суровая, — в свою очередь сделав затяжку и снова протягивая, говорит. — Но справедливая.

— А сыновья где?

Он покосился со странным выражением.

— Умерли в позапрошлом году оба от огневицы. И дочка с зятем, и внучка, и мать Бирюка. Все переболели, в Хетаре многие скончались. В каждой семье были покойники.

Что такое огневица, я не имел понятия. То есть знал — лихорадка с высокой температурой, но это могло быть что угодно от тифа до чумы и скарлатины. Да и не настолько соображаю в медицине, чтоб ставить диагноз, расспросив о симптомах.

— Пусть будет милосердна к ним Персефона, — пробормотал машинально, — и душа вернется снова в свой род.

В Мавретане владычица мертвых имеет много имен, обычно говорят Старуха, но и Персефона-Эрикъюрэ в ходу. В отличие от севера смерть-женщина. Но она не просто властвует над мертвыми. Еще и богиня рождений. Кто в прошлой жизни вел себя согласно правилам нанга, может родиться вновь и иногда даже помнить прошлую жизнь. А черные души клятвопреступников пожирают леопарды, лежащие у ее ног.