Войны древесных котов

Он нашел мыслесвет, который искал. Бич Пловца безумно ликовал, врезавшись в мать Крошечного Хора, избивая её не только клыками и когтями, но и решимостью убедить её, что ни она, ни её котята не заслуживают жизни на земле, не имеющей возможности их поддерживать.

<Ты должна умереть! Умри! Мясо и кости превратятся в пепел. В удобрение для подкормки повреждённого леса. Умри сейчас! Пусть кровь исцелит израненную землю!>

Картина была почти невыносима для Зоркого Глаза. Он прыгнул вперёд, вытянув конечности изо всех сил, шесть наборов когтей протянулись, чтобы раздирать и рвать. Он попал в цель, почувствовал поток крови, утонул в безумии за пределами своего понимания.

Тем не менее Зоркий Глаз изо всех сил пытался сохранить здравомыслие, борясь за свой клан, но также и за клан Окутывающих Деревья, борясь за надежду на примирение, которое казалось возможным всего лишь мгновением назад.

Его пасть увлажнилась кровью, смешанной с мехом, Зоркий Глаз почувствовал, как голос Бича Пловца стихает, уходя в бессознательность. И всё же отзвуки его безумия было не так легко унять. Боевой шторм бушевал вокруг того места, где они сцепились.

Зоркий Глаз не знал, кто его ударил — один или многие. Его боль была завыванием ветра в шторме страха и страдания.

Тьма, охватившая его, была бы желанной, если бы не сожаление о том, что он потерпел неудачу.

* * *

— Я думаю, что маме придется положиться на нас, чтобы сделать это, — засмеялась Джессика, подобрав Андерса. — Надеюсь, ты не против.

— Конечно, нет, — сказал Андерс, садясь в аэрокар рядом с ней и преподнося Храбрецу кусок сельдерея вместо приветствия. — С тех пор, как появились КА, вся команда папы стала невероятно сосредоточенна. Не то чтобы я не люблю антропологию, но бывают случаи, когда мне действительно нужен перерыв.

Храбрец промяукал благодарность Андерсу и прыгнул на заднее сиденье, чтобы съесть свой сельдерей, не пачкая Джессику. Джессика поставила машину на курс и откинулась на спинку сиденья.

— Мама просила меня расширить зону сбора. Она хочет пробы растений с окружающих мест, чтобы сравнить с теми, которые растут в восстанавливающихся местах.

— В этом есть смысл, — ответил Андерс. — Хочешь начать сегодня? Погода прекрасная.

— Ты не возражаешь? Я не хочу надоедать тебе.

— Эй, Джесс, расслабься. Ты никогда мне не надоедаешь.

— Я... — Джессика наклонилась вперед и сделала ненужные изменения в управлении аэрокара. — Я думаю, я удивлялась... Беспокоилась. Я имею в виду, ты привык к Стефани. Она намного интереснее. Я имею в виду, посмотри на её учёбу, на людей, которых она встречает... Я просто не в той лиге.

Андерс импульсивно протянул руку и легко положил Джессике на плечо. — Джесс... Стефани великолепна, действительно великолепна. Мне было очень хорошо с ней, но она довольно эмоциональная. Ты интересная, но не такая эмоциональная.

— Я понимаю, — ответила Джессика, и невозможно было не слышать горечь в ее голосе. — Стефани похожа на крепкую, шипучую газировку. А я похожа на тёплое молоко.

Андерс прекрасно понимал, что его рука всё ещё лежит на её плече, и он чувствовал, что если он уберёт руку, она почувствует, что её отвергают. Он оставил руку на месте, стараясь не думать о том, как хорошо было бы подвинуться поближе и обнять ее. Джессика была выше Стефани и обычно казалась такой уравновешенной и взрослой. Но прямо сейчас она казалась маленькой и хрупкой, очень нуждающейся в утешении.

Он глубоко вздохнул. — Джессика, ты не похожа на тёплое молоко. Мне не нравится тёплое молоко, а ты мне нравишься. Так что просто перестань.

Джессика прерывисто засмеялась. — Извини. Мне не следовало напрашиваться на комплименты, особенно от тебя. Просто сейчас тяжелые времена из-за болезни Тиддлз. Я говорила тебе, что папу снова чуть не уволили? Он остался дома, чтобы позаботиться о Тиддлз и вроде как забыл позвонить. Иногда я не понимаю, почему мама мирится с ним.

Она вздохнула. Храбрец мяукнул с заднего сиденья, затем грациозно вскочил, чтобы успокаивающе погладить Джессику по щеке, прежде чем соскользнуть к ней на колени. Андерс решил, что древесный кот дал ему хороший повод убрать свою руку, и сам удивился тому, как неохотно он сделал это.

"Это не потому, что Стефани далеко. Я имею в виду, что я не такой легкомысленный. Просто Джессика... Она действительно такая милая. Она всегда что-то делает для других. Я бы хотел... Я хотел бы сделать что-нибудь для неё, что-нибудь, чтобы показать ей, как я ценю её. Отец Джессики не ценит её, а мама слишком полагается на неё, чтобы по-настоящему ценить...

Его мысли совсем запутались, чему способствовало то, что он думал, что Храбрец забавляется, смотя на него. Андерс знал, что бесполезно читать человеческие эмоции на этой покрытой шерстью физиономии, но все же было что-то в положении усов и изгибе ушей…

Он понял, что тишина длится неприятно долго, и ухватился за первое, о чем мог подумать.