Воины Карфагена. Первая полная энциклопедия Пунических войн

Как уже упоминалось, не все римские солдаты, вступившие в свой роковой бой под Каннами, остались лежать мертвыми или были захвачены в плен. Уцелевшие конники во главе с Гаем Теренцием Варроном бежали в Венузий, а значительная часть пехотинцев, из тех, что во время битвы и сразу после нее оказались в обоих лагерях, пробились в Канузий. Жители обоих городов оказали различный, но в целом достаточно дружелюбный прием спасшимся воинам. Канузийцы только впустили их в город и позволили ночевать в своих домах, но одна знатная и богатая женщина по имени Буса обеспечила их одеждой, хлебом и деньгами на дорогу, заслужив впоследствии благодарность сената (Ливий, XXII, 52, 7). Венузийцы, у которых в городе скопилось около четырех с половиной тысяч пехотинцев и всадников, не пожелали уступать в щедрости женщине из Канузия, и не только разместили воинов по своим домам, но и подарили каждому всаднику по тоге, тунике и по двадцать пять серебряных денариев, каждому пехотинцу по десять денариев, а также вооружили всех безоружных (Ливий, XXII, 54, 2–3).

Кельтский бронзовый шлем из г. Каноза ди Пулья, Италия. III в. до н.э.

Среди бежавших в Канузий были четыре военных трибуна: Фабий Максим, сын диктатора, Луций Публиций Бибул, Аппий Клавдий Пульхр, недавно занимавший должность эдила, и Публий Корнелий Сципион, сын бывшего консула, несчастливого участника битвы при Требии Публия Корнелия Сципиона (далее в тексте он будет обозначаться как Сципион Старший). По итогам совещания командование взяли на себя Клавдий Пульхр и Корнелий Сципион, которому в то время было всего около девятнадцати лет. Мнения о том, что делать дальше, разделились. Часть офицеров и юношей из знатнейших семейств считали, что все потеряно и остается разве что спасать собственные жизни. Наиболее отчаявшиеся, лидером которых выступил Марк Цецилий Метелл, собирались вообще сесть на корабли и отплыть из Италии, чтобы наняться на службу к какому-нибудь царю. Однако эти паникерские планы были в самом зародыше пресечены Сципионом, который с мечом в руке и с компанией единомышленников ворвался в помещение, где находился Метелл и его друзья, под угрозой оружия заставил их тут же поклясться в верности римскому государству и народу, после чего взял под стражу (Ливий, XXII, 53). Вскоре в Канузии стало известно об отряде Варрона, и Пульхр со Сципионом сразу же связались с ним, предлагая объединить силы. Консул сам перевел своих солдат в Канузий, и теперь находившихся там римлян можно было без большой натяжки назвать армией: они насчитывали около пятнадцати тысяч человек (изначально в Канузий прорвалось около десяти тысяч) и уже были в состоянии принять бой если и не в поле, то в пределах крепостных стен.

* * *

Хотя предложение Магарбала не было претворено в жизнь и страшные вести о прошедшем сражении в Рим принесли беглецы, а не пунийские мечи, ужас, охвативший граждан города, ни с чем нельзя было сравнить. По слухам, еще более преувеличивавшим масштабы катастрофы, выходило, будто на поле боя полегла вся римская армия вместе с обоими консулами, так что защищаться теперь нечем. Говорили также, что Ганнибал подчинил себе Апулию и Самний, и вообще почти всю остальную Италию. Чуть ли не в каждой семье оплакивали погибших, хотя на тот момент было неизвестно, кто убит, а кто выжил, и наверняка впоследствии нашлось немало таких, кто вернулся домой после собственных поминок.

Со дня на день ждали прихода пунийской армии. По инициативе преторов Публия Фурия Фила и Марка Помпония был созван сенат, который, следуя советам Квинта Фабия Максима, предпринял первые меры, чтобы взять ситуацию под контроль. Было решено выслать всадников по Аппиевой и Латинской дорогам, чтобы те опрашивали уцелевших беглецов о произошедшем и старались разведать местонахождение противника. Сами сенаторы должны были по мере возможности успокоить граждан, в частности заставить не выходить из домов женщин, чтобы не усугублять панику. Наконец, страже у ворот предписывалось никого не выпускать, так как все должны знать, что город теперь – последний рубеж обороны. Когда же положение несколько нормализуется, заседания сената должны будут продолжаться (Ливий, XXII, 55).