Воины Карфагена. Первая полная энциклопедия Пунических войн

В итоге к тому времени, когда карфагенская армия преодолела Пиренеи и направилась к переправе через Рону, в ее рядах насчитывалось пятьдесят тысяч пехотинцев и около девяти тысяч всадников, в верности которых Ганнибал уже не сомневался (Полибий, III, 35, 7).

Переход пунийцев по землям Галлии, так же как и их недавнее продвижение через области Испании к северу от Ибера, оказался связан с непредусмотренными препятствиями.

Готовясь к походу, Ганнибал провел тщательную разведку предстоящего маршрута, исследовал настроения вождей местных племен и с помощью послов постарался заранее склонить их на свою сторону. То, что жители Южной Галлии в любом случае не станут сражаться за римлян, с очевидностью показала их реакция на посещение посольства Фабия Максима, которое, возвращаясь из Карфагена, после неудачи в Испании попросило кельтов воспрепятствовать прохождению через их земли войск Ганнибала. Присутствовавшие на собрании одного из племен молодые воины, услышав такие слова, попросту расхохотались, настолько глупым и наглым показалось им это предложение. Ответ на него был одинаковым у всех кельтских народов, к которым обратились послы: «Римляне не оказали нам никакой услуги, карфагеняне не причинили никакой обиды; мы не сознаем надобности поэтому подымать оружие за римлян и против пунийцев. Напротив, мы слышали, что римский народ наших единоплеменников изгоняет из их отечественной земли и из пределов Италии или же заставляет их платить дань и терпеть другие оскорбления» (Ливий, XXI, 20, 5–6).

Несмотря на это, когда армия Ганнибала вступила в Нарбонскую Галлию и расположилась у города Иллиберрис, несколько ближайших кельтских племен стали сосредотачивать свои отряды у Русциона, между реками Нарбоном и Толосой. Какие бы разговоры ни вели пунийские лазутчики, судьба иберийских народов, в чьи города вошли карфагенские гарнизоны и которые должны были теперь подчиниться воле завоевателей, заставляла не доверять любым заверениям. Разумеется, Ганнибал ни в малейшей степени не был заинтересован в том, чтобы еще на дальних подступах к Италии прокладывать себе путь с оружием в руках. Еще больше, чем потери, его пугала неизбежная в таком случае задержка, которая могла поставить под угрозу проведение всей военной кампании. Поэтому к вождям готовившихся воевать племен были отправлены послы, предложившие лично встретиться с Ганнибалом там, где им самим будет удобнее, в Русционе или в пунийском лагере. Кельты согласились, и Ганнибалу, подкрепляя слова щедрыми подарками, вновь удалось убедить вождей в своих мирных по отношению к ним намерениях. Успокоенные, они вернулись и позволили беспрепятственно пройти через свои земли пунийской армии. Вполне возможно, впрочем, что иные кельтские племена пытались оказывать посильное сопротивление, но, скорее всего, в большинстве случаев все препятствия устранялись с помощью соответствующего вознаграждения, пока на пути карфагенской армии не встал Родан (Рона) (Полибий, III, 41, 7; Зонара, VIII, 23).

* * *

Прошло совсем немного времени с того момента, как пунийская армия перешла Ибер, когда римляне понесли первые потери в новой войне. Вызвавшие их события явились прямым следствием римской экспансии в Цизальпинской Галлии, и поход Ганнибала мог их только ускорить.

Как уже упоминалось, для закрепления завоевания долины Пада римлянами были основаны две новые колонии – Кремона и Плаценция. В преддверии вражеского нашествия их стратегическое значение возрастало еще больше, и римляне спешили укрепить их наряду с ближайшими городами. В каждую из колоний было назначено по шесть тысяч человек, которым было предписано явиться на место поселения в тридцатидневный срок. Новые города только-только обрели своих первых жителей, между которыми еще не закончился раздел окрестных земель, когда были получены известия о выступлении в поход карфагенского войска. Естественно, местные кельтские племена тоже были об этом оповещены, причем не исключено, что именно Ганнибаловы шпионы побудили их воспользоваться удобной ситуацией и восстать в расчете на скорый приход пунийцев.

Первыми подняли оружие бойи, с которыми вскоре объединились инсубры. Они разорили земли, предназначенные для распределения между колонистами, которые в ужасе от предстоящей расправы бежали в Мутину и сразу же были взяты кельтами в осаду. Среди простых поселенцев оказались и три римских триумвира во главе с Гаем Лутацием, прибывшие проводить раздел земель. Несмотря на то что кельты вследствие своей неопытности в осадном деле не пытались штурмовать Мутину, положение ее защитников было достаточно опасным, и они предложили переговоры (в отличие от Полибия, Ливий называет инициаторами переговоров бойев (Ливий, XXI, 25, 7), что кажется все же менее вероятным). Кельты согласились, но вместо этого вероломно захватили римских парламентеров, в надежде обменять их на своих заложников.