Войны новых технологий

Все это взгляды математиков, формулы которых остались в тексте. Политологи более близки к стандарту: «Нелинейные подходы предполагают, что современное либеральное рассмотрение государства как монолитного или гомогенного актора, управляющего плюрализированной общественностью граждан, более не работает как на уровне онтологического описания, так и на уровне нормативной легитимации в современной политике» [9].

Практически о том, но без слов о нелинейности, рассуждает и Б. Латур, вводя свое понятие медиатора в отличие от посредника: «Его вход никогда не является хорошим прогнозом того, что будет на выходе; его особый характер следует каждый раз принимать во внимание. Медиаторы трансформируют, переводят, разрушают и модифицируют значение или элементы, которые они должны переносить. Каким бы сложным ни был посредник, его можно рассматривать как простой переход, даже нулевой, поскольку о нем можно легко забыть. Каким бы простым не выглядел медиатор, он может стать сложным; он может ввести во множестве направлений, которые будут модифицировать все противоречия, приписываемые его роли» [10]. В качестве примера посредника Латур рассматривает хорошо работающий компьютер, в то же самое время примером медиатора для него является банальный разговор, поскольку там при любом повороте может произойти бифуркация.

Главной тенденцией во всем этом является непредсказуемость. Как следствие возникает потребность в изменении инструментария, который бы каким-то образом объяснял эту непредсказуемость нелинейности.

Современная война также поменяла места военных и гражданских. Теперь даже непонятно, от кого из них исходит большая опасность, поскольку современные теракты пришли на площади и в метро. В этом плане А. Неклесса говорит: «Популярная сегодня гибридная метаморфоза может рассматриваться в том числе как коррекция стереотипа летального, кинетического насилия за счет переосмысления феномена и сопутствующей имплантации нетривиальных сценариев/активов в ткань повседневности. Будущие битвы становятся более сложными, характер угроз – неопределенным, состав союзов – непостоянным. […] В постсовременной среде меняется сам язык войны, растет значение социальных взаимодействий, общественного резонанса, информационных и коммуникационных технологий, дипластии и суггестии, скорости ориентации в сложном мире, мастерства в создании ситуаций «превосходящих возможности анализа, прогнозирования, выработки правильных решений и их реализации» противником» [11].

Новой особенностью современной войны стала новая роль гражданского населения. Гражданские лица воюют как с гражданскими, так и с военными. Плюс к этому у военных есть еще и фронт за спиной – это общественное мнение и СМИ своей страны, и общественное мнение и СМИ страны, с которой идет война. Все время идет постоянное повышение статуса гражданского населения в современных конфликтах.

Кстати, Д. Килкаллен дано выдвинул идею, что борьба с повстанцами совершенно иная, чем стандартный вооруженный конфликт, поскольку она носит принципиально население-центричный характер [12–13]. Армия же привыкла к модели, ориентированной не на население, а на противника. Килкаллен же исходил из того, что никакие повстанцы невозможны без поддержки населения, поэтому усилия следует приложить к разрыву этой связи.