Войны новых технологий

Стандартная война была направлена на поражение тела, современная – целится в разум. Смерть биологических тел для терроризма является коммуникацией, направленной на более широкий круг лиц, чем непосредственные жертвы теракта, чей разум подвергнется шоковым трансформациям. Кстати, вывести человека из послешокового состояния типа 11 сентября может только другой шок.

Террористическим инструментарием является так называемая пропаганда действием (POTD – Propaganda of the deed). Она придумана еще в XIX в., но расцвела в наше время, поскольку теперь появилось больше возможностей для распространения информации.

Анализируя это, В. Болт предлагает множество интересных выводов. Сам этот тип пропаганды он трактует, как такой акт насилия, который создает идеологическое воздействие, диспропорциональное по объему самому насилию [1]. При этом он цитирует «отца терроризма» М. Бакунина.

Вот небольшая часть из выводов Болта:

• POTD – это процесс конструирования нарратива, поддерживаемого и усиливаемого действиями;

• анализ POTD должен сместиться из военного в политическое пространство;

• POTD является символическим и риторическим инструментом «политического маркетинга» для формирования сообществ поддержки;

• современные технологии сократили время между событием и рассказом о нем, тем самым уменьшая «время раздумий» для медиа и государств в пользу террористов;

• POTD сместился с территориального в виртуальный театр операций.

Болт противопоставляет пропаганду словами и пропаганду действиями. POTD он трактует как форму политического маркетинга, поскольку цели избираются исходя из легкого узнавания и возможности символического воздействия, тем самым увеличивается резонанс события в аудитории.

Если мы посмотрим на работу «Медиа джихад», то найдем в ней множество параллелей. Здесь пропаганда рассматривается как база для выживания исламского государства и даже в будущем она останется флагом, вокруг которого будут собираться верующие в проект халифата. В их текстах встречается даже термин «Медиа муджахедин». Им определяют того, кто порождает и доставляет пропаганду.

Среди выводов исследования прозвучало и такое: «Производство и распространение пропаганды иногда рассматривается как более важное, чем военный джихад» [2].

Мы видим, что имеет место замена в типе оружия, когда меняется цель. Терроризм ушел из физического пространства в информационное, пытаясь достичь своих целей новыми методами.

Современная форма терроризма развивается в ответ на развитие информационного пространства. Нынешний терроризм возникает в середине – конце XIX ст. параллельно возникновению газет и других форм распространения информации широкой аудитории [3]. Например, телеграф давал возможность моментального распространения новостей на далекие территории. Потом пришло время эксплуатации телевидения.

Все эти новые средства передачи информации достигли пика своих возможностей в случае соцмедиа. В этом случае снова актор негосударственного уровня получает в свои руки информационные средства, сравнимые с теми, какие есть у государств. Мы употребили слово «пик», поскольку возникло сочетание самого дешевого способа доставки наибольшему количеству потребителей. Новое поколение миллениалов среди джихадистов использует весь потенциал самых продвинутых технологий. При этом потребители информации получают именно то, что хотят услышать: их обиды усиливаются, их точка зрения получает подтверждение. Такие нарративы несут явную психотерапевтическую функцию, поскольку именно этих слов ждут читатели.

По этой причине терроризм не забывает и традиционный пропагандистский инструментарий, распространяя свои нарративы, которые легитимизируют применение силы. В ответ начинается разработка контрнарративов, тем самым современный терроризм включен в нарративную войну, когда каждая из противоборствующих сторон пытается доказать силу своей модели мира, из которой и вытекают все действия, включая применение силы.

Сложный мир несет в себе множество противоречивых сигналов, из которых каждый выбирает то, что соответствует его представлениям о правильности, и откидывает то, что считает несправедливым (см., например, анализ того, почему Франция реагирует на джихадистскую пропаганду [4]). При этом согласование интересов отступает на задний план, поскольку мир вступил на путь поляризации политических взглядов.

Сегодня исследователи и практики пришли к выводу о таких возможных вариантах борьбы с радикальной пропагандой [5]:

• разрыв – вмешательство в распространение пропаганды на уровне источника, чтобы не допустить ее распространения целевой аудитории;

• перенаправление – вместо стирания пропаганды пользователей перенаправляют на другие месседжи, чтобы «вытолкнуть» их на иное поведение, те, кто ищут джихадистские материалы, получают контрматериалы (см. подробнее [6–10]);

• усиление коммуникативных кампаний общественных организаций, построенных на контрнарративах;