Воины облаков

Дорога не доставляла хлопот. Только неожиданное простое удовольствие движения по новым местам, в компании прямых, чуть по-солдатски грубоватых, мужчин. Мы не раскладывали шатров, я не тряслась в носилках на плечах им подобных. С сострижеными волосами и в мужской одежде, спящая рядом с ними у одного костра, я, пусть и перестала вызывать благоговейный ужас, но, как бы, стала их товарищем. Все солёные шуточки, которые переводил мне Чаупи-тута, доставались мне наравне с другими и не носили никакого сексуального подтекста.

Мы с Пушаком тоже не провоцировали их особым отношением друг к другу. Я скорей вела себя, как брат Чаупи-тута. Причём не всегда старший. И ко мне относились не как к женщине, а как к мальчишке. По крайней мере, так мне казалось. Неприятности начались, как обычно, с моей любви к чистоте. Мы вышли к той самой речушке, в которой я купалась по дороге в столицу. И, естественно, мне захотелось удовольствие повторить.

Пушак был занят Чаупи-тута. Тот сбил палец о камень в самом начале пути и, никому не сказав, перемотал тихонько на привале. Туда попала грязь и рана воспалилась. Самому очистить рану нереально. Просто очумеешь от боли. Поэтому мальчик получил горсть листьев коки, для лёгкого обезболивания, и Пушак занялся его ногой.

Я, не желая наблюдать неприятное зрелище, решила, наоборот, сделать кое-что очень приятное. А именно поплавать. На всякий случай, если кто-то из мужчин выйдет на берег, я оставила на себе нижнюю рубаху.

Вода, конечно, далеко не как в дворцовой купальне. Но смыть с себя запах дороги и пота, и просто расслабить уставшие мышцы и полежать на воде, разьве это не удовольствие? Я раскинула руки и смотрела на синее-синее небо, в котором высоко-превысоко описывала круги большая хищная птица. Кричала акака в кустах и трещали какие-то насекомые. Я чуть было не заснула. Вода колыхнулась и плеснула мне на губы. Я испугалась, может кайман. Но они же водятся только на Амазонке. Но в воду явно нырнули, и я поплыла к противоположному берегу хорошим техничным кролем. Если это балуется Пушак, пусть попробует догнать. Кто-то за спиной вынырнул, схватил воздух и снова нырнул. Стоя у самого берега, но не выбираясь из воды, я почувствовала движение и отступила. Всё же лучше видеть врага и защищаться на твёрдой земле.

Это был воин из нашего отряда. Я знала, что он пришёл в столицу из приморской деревни и плавал, как рыба. Он мог бы догнать меня в воде. Ростом парень был ненамного выше меня. Чанка вообще невысокие. Но крепкие. Он стоял по колено в воде обнажённый и шарил глазами по моей прилипшей к телу рубахе, которая ничего не скрывала, наоборот делала женское тело ещё более притягательным. Он что-то сказал и нехорошо улыбнулся. Я медленно отступила к кустам. Не знаю что он подумал, но улыбка стала ещё шире. Я поняла, что бы я не говорила, а драться прийдётся. Мокрая рубаха только помешает двигаться. Я заприметила возле куста круглый камень, как раз нужного размера. Удобно ляжет в руку. Подошла поближе. Парень не спешил. Я была в его власти. К моему сожалению, он не был среди тех солдат, которые видели сожжённого чиму. Его вообще не было в том походе. Поэтому и направили. На свежачка. Но и я не была вооружена. Не чувствовала в них врагов. А этот красавчик, приятный парень, никогда бы не подумала. Но и он, очевидно не думал, что делает что-то плохое.

— Уходи, — без большой надежды сказала я и протянула руку на тот берег. Солдат покачал головой и облизнул губы. Тогда я сделала вещь, неожиданную для него. Медленно сняла через голову рубаху. Глаза у воина вспыхнули, он застыл на мгновение. Я присела на корточки, опершись рукой о примеченый камень. Парень шагнул ко мне, я вскочила, изо всех сил хлеснула по глазам мокрой тканью и ударила камнем по голове. Он упал, как куль. Я переплыла речку. Как следует выкрутила рубаху. Надела верхнюю. Подошла к стоянке и молча села у костра. Пушак заканчивал перевязку. Чаупи-тута кривился от боли. Тут амаута увидел моё лицо и окаменел. У него заходили желваки. Кусты зашевелились и из них вывалился голый солдат с разбитой в кровь головой. Солдаты у костра заржали.

А я показала шаману кулак из под полы.

Чаупи-тута ругал себя почём зря.

— Как же так, а ещё будущий целитель, за простейшей раной на ноге не уследил. Сбить-то палец всякий может, обычное дело. Только вот за раной проследить, он сам должен был. Ну, что уж говорить.

Появление солдата, одетого только в дырку на голове, его позабавило мало. Даже он догадался, что Ирина к этому наряду руку приложила. Сейчас, в сутках от границы чачапойя, нехватало, чтоб Пушак взбесился. Он видел как его заколотило.

Но общий приступ весёлости разрядил обстановку. Хотя из десятка, сопровождающих нас солдат, только трое были в предыдущем походе, но разговоры между ними не могли не ходить. И как бы Ирина не переодевалась и не притворялась шаловливым мальчишкой, для мужчин она продолжала оставаться красивой женщиной.