Воины Солнца и Грома

Ардагаст замялся. Об армянском князе Вышата ничего не говорил, И тогда мальчик произнес слова, доверенные ему волхвом:

– Да светит тебе Солнце, брат!

– Да светит Солнце всем людям! Оказывается, мы с тобой оба воины Солнца, – улыбнулся армянин, – Хорошо, словно земляка встретил!

– Этот оберег дал мне волхв Вышата и велел найти в Пантикапее Элеазара-медника, иудея. А сделал оберег предок Вышаты, великий волхв Огнеслав.

– Огнеслав? Великого мага в разных землях звали по-разному. Этот амулет он изготовил далеко на востоке, в храме Михра в Дауасе, столице апасиаков, на Яксарте [11].

– Дауаса? – вмешался Инисмей. – Отец говорил, это был великий город саков. Только он не на Яксарте, а на старом русле, в пустыне. Там уже двести лет никто не живет. А в храме раньше хранились золотые дары Солнца: плуг с ярмом, стрела, копье и чаша. Потом саки их унесли на юг, в Индию.

– А амулет Солнца оказался в венедских лесах. Мир, выходит, не так велик, как думают, – рассмеялся Мгер. – Ладно, а что все-таки творится в городе, откуда эти демоны?

Мальчики заговорили наперебой:

– Их вызвали два колдуна, Захария и Валент… то есть Левий бен Гиркан! Мы сами видели! С ними еще собака была, не хуже демона!

– Захария, Левий? Пойдемте к Элеазару-меднику, он всех здешних иудеев знает.

* * *

Дом Элеазара из Масады был полон людей – крепких, решительного вида иудеев. У многих из складок одежды выглядывало оружие. Хозяин – худой, узколицый, с торчащей острой бородой и сильными натруженными руками – внимательно выслушал мальчиков и ударил кулаком по заваленному книгами и инструментами столу:

– Мерзавцы, прихвостни Сатаны! Для чего это затеяно, я сразу понял, но думал, что все затеяли греки – Спевсипп с Клеархом. Оказывается, Потос, бен Гиркан и Захария. Благороднейшие, богатейшие, знатоки Закона! Сегодня демоны, а завтра…

– …Еще какие-нибудь чары? – спросил Ардагаст. Элеазар подпер голову кулаками:

– Хуже, гораздо хуже. Твои соседи, с которыми ты судачил у калитки, выпивал в корчме, иной раз ссорился, вдруг без всяких чар превращаются в демонов и идут к тебе – убивать, жечь, грабить. А демонами считают не себя, а тебя и твою семью – за то, что у вас другой бог и другие обычаи. Можете вы себе такое представить, скифы?

Ардагаст с Инисмеем покачали головами. У них в селе или стойбище жили люди одного племени, одной веры. Чужака могли не любить, например, за жадность, а что боги и обычаи у него другие, так на то он и чужак, не убивать же его за это.

Элеазар поднялся из-за стола:

– Мои люди постараются до утра поднять всех бедных иудеев и собрать их в синагоге. Богатые-то защитятся сами. Сможешь ли ты, Рескупорид, прислать солдат для охраны синагоги?

– Думаете, если я наследник, то могу кому-то приказывать? И стратег Ахемен, и начальник городской стражи состоят в фиасе Бога Высочайшего. А там всем заправляют Потос со Спевсиппом. Если солдаты и придут, то поздно. Но я все равно пойду во дворец и сделаю все, что смогу.

– Хорошо. А главное – напиши сейчас письмо отцу. Мой человек его доставит.

– А я приведу к синагоге сарматов. На постоялом дворе у западных ворот их много, и все наши – аланы, аорсы. И среди городских сарматов я кое-кого знаю, – сказал Инисмей.

– А мы им хорошо заплатим. То есть заплатит кагал. Заставим богатых раскошелиться, – хитро подмигнул Элеазар и снова обратился к Рескупориду: – Можно хотя бы арестовать Валента с Захарией за зловредное колдовство?

– Вряд ли. Валент – в том же фиасе… где и все боспорские негодяи.

– Значит, мы доберемся до них сами. Злодеям не уйти от гнева Яхве, а мы – лишь меч в его руке!

* * *

Наутро агора гудела, как гнездо шершней. Все пересказывали ночные ужасы со все более страшными подробностями, взывали к отеческим богам и проклинали иудеев. Особенно усердно кляли оборотистых южных пришельцев те, кому они перебивали торговлю, кого они обманули или опутали долгами. Хотя главные мошенники и обиралы обитали на акрополе, для их жертв сегодня все иудеи были на одно лицо, жуткое крючконосое лицо коварного человека-демона. Но наиболее яростно поносили иудеев те, что ненавидели их никак не больше, чем тех, кого сами обворовывали каждый день. Над агорой разносился зычный голос взобравшегося на воз с сеном Клеарха Меченого:

– Эллины! До каких пор мы будем терпеть? Все несчастья нашего города от этих эмпуз [12]! Они же весь род человеческий ненавидят! Мало им лишать нас заработка и имущества, так нужны еще и наши жизни для их кровожадного бога! Скифы, и те не приносят здесь человеческих жертв своему Арею!

Толпа возмущенно зашумела. К возу протолкался пожилой крестьянин.

– Что это ты ругаешь бога, которому сам молишься? Ты же из фиаса Бога Высочайшего, а он и есть иудейский Иегова. У тебя на груди его знак, люди в бане видели!

Клеарх, не смутившись, спустил хитон с плеч и обнажил грудь.

– Так что у меня здесь?

– Ну, два орла венок держат.