Войны за Бога. Насилие в Библии

[Это война] против неисправимых людей, осужденных судом Божиим и заслуживающих того, чтобы их убивали без жалости и без милости. Такие войны вел Моисей с мидьянитянами и [Иисус Навин] с амалекитянами… [Такие] войны призваны защищать истинную религию от идолопоклонников и врагов истинной и вселенской веры.

Как считал Буллингер, Библия говорит нам о том, как нужно вести подобные войны. «Законы войны перечислены в главе 20 Второзакония, они и полезны, и необходимы… Более того, многие другие места Писания призывают исполнять эти законы». Если город склонился к идолопоклонству, он «должен быть взят воинами и стерт с лица земли», как тому учит Второзаконие. Буллингер здесь строил такую теорию, которую сегодня мы назвали бы христианским джихадом{201}.

Английские пуританские писатели 1620-х и 1630-х годов продолжали развивать кошмарные теории нео херема , чтобы заменить ими идеи справедливой войны. Уильям Гаудж использовал историю амалекитян в Книге Исхода, чтобы сделать следующий вывод: верные христиане не просто могут участвовать в религиозных войнах, но обязаны это делать. Война может быть священной: «Когда солдат умирает в битве за правое дело – это все равно что проповедник, который умирает на кафедре». Гаудж (его имя по-английски означает «долото», что ему прекрасно подходит) расширил рамки справедливой войны, добавив к ней справедливое завоевание чужой территории, которое оправдано в том случае, если способствует «защите истины и чистоты религии». При этом он ссылался на прецедент – покорение Ханаана{202}.

Мы не вправе назвать Гауджа самым воинственным пуританином той эпохи. Некоторые авторы не просто оправдывали священную войну, но и требовали, чтобы она была такой же дикой и беспощадной, как те битвы, что описаны в Библии. В 1626 году Томас Барнс заявил:

...

Чтобы взять в руки меч и проливать кровь, нужна своего рода жестокость: мы видим ее у Самуила, который рассек Агага на куски, не показывая никакого сострадания, или у Иисуса Навина, без милости повесившего пятерых языческих царей{203}.

Как считал Барнс, ни милосердие, ни сострадание не должны ограничивать участников священной войны. Как и многие другие пуритане, он указывал на пример Саула, поскольку этот случай прекрасно иллюстрировал столь важную для кальвинистов тему завета. Саул нарушил завет, и потому погиб.

Католики и амалекитяне

Британия была тогда империей, расширявшей свое влияние и владевшей колониями, поэтому ее авторов ценили: Гаудж и Барнс были популярны также и в Новой Англии. Кроме того, военная британская культура опиралась на религиозные ценности и, в частности, на Библию. Полководцы из числа пуритан применили к себе библейские рассказы об Иисусе Навине и Гидеоне, а такое восприятие себя имело печальные последствия для их врагов, будь то английские роялисты или ирландские католики. Во время гражданских войн 1640-х погибла, быть может, четверть миллиона людей, принадлежавших к одной из четырех наций Британских островов{204}.

Оливер Кромвель, которому удавалось жесткой рукой диктатора умело править Англией в 1650-е годы, охотно отождествлял себя с Гидеоном и видел в своих врагах мидьянитян и амалекитян. Когда один его бывший союзник выразил нежелание принимать крайние меры, генерал обвинил его в трусости. «Тебя не должно соблазнять то, как исполняется дело Божие, – писал ему Кромвель. – Быть может, иного пути просто не существует. Что если Бог ценит ревность, как то было в случае Финееса, которого, быть может, заставили бы оправдываться в своих поступках перед судом присяжных!» Иногда правила и тонкости закона должны отойти в сторону и дать свершиться божественному деянию, направленному на мидьянитянских противников. В тот момент Кромвель настаивал на необходимости казнить короля Чарльза I, так что акт цареубийства, совершившийся в 1649 году, глубоко напугал весь политический мир Европы. Однако Кромвель, как и другие английские пуритане в годы кризиса, размышлял над другим важнейшим для него вопросом: «Как бы здесь поступил Финеес?»{205}.