Войны за Бога. Насилие в Библии

Кальвин повлиял на многие поколения христиан, причем не только на узкие кружки так называемых пуритан, но и на протестантов многочисленных церквей Европы и Северной Америки. Позднейшие писатели с благодарностью восприняли его мысль о том, что ханаанеи, безусловно, заслужили страшного наказания за свои крайне тяжкие грехи. Так, например, около 1700 года пресвитерианский пастор из Уэльса Мэтью Генри создал библейские комментарии, в которых тесно следовал за Кальвином, и его труды перепечатываются и сегодня. Генри исходил из предпосылки, что, если Бог подвергает город кровавому мщению, это объясняется лишь крайне нечестивым поведением его жителей. Они просто на это напрашивались. Так, говоря об уничтожении города Гай, Генри пишет: «Бог, праведный Судья, вынес приговор ханаанеям за их нечестие; израильтянам оставалось только привести его в исполнение… Причиной тому, без сомнения, послужили тяжелые грехи царя Гая; вероятно, он был крайне испорченным и порочным, а также изрекал хулы на Бога Израилева»{170}. Крайняя испорченность царя, однако, была чистой выдумкой Генри, поскольку Библия об этом ничего не говорит.

Попытки буквалистов защитить авторитет Библии

Сегодня подобные интерпретации утратили свое значение для большинства верующих, включая многих консерваторов. Кроме того, современная история заставляет с глубоким подозрением относиться к мысли о том, что вся раса целиком может быть крайне испорченной или грешной, и уж тем более не позволяет согласиться с идеей истребления целого народа, который утратил право на существование. Когда мы читаем библейские повествования о беспримерном злодействе врагов Израиля, мы сразу видим, что имеем дело с обычной пропагандой, направленной на ненавистные меньшинства: подобную риторику используют многие режимы.

Однако многие христианские мыслители, особенно евангелического направления, все еще используют эти хорошо знакомые аргументы. Обычно за желанием оправдать завоевание стоит стремление защитить авторитет Библии. После расцвета библейской критики в XIX веке либералы прониклись убеждением, что утверждения Библии следует оценивать в свете данных истории и других наук. Буквалисты отказываются от такого подхода из страха, что сомнения в исторической достоверности какой-то части Писания подрывают его авторитет в целом и позволяют каждому читателю судить о Библии по стандартам своего времени. В таком случае, утверждают буквалисты, вероучение приобретет крайне относительный и субъективный характер. Поэтому фундаменталисты стремятся отстоять истинность каждого отрывка Писания, включая самые отталкивающие тексты.

Повествования о покорении Ханаана заставляют буквалистов выбрать одно из двух зол. Они могут заявить, что описанные события представляют собой выдумку, и это избавит их от нравственных вопросов, связанных с массовыми убийствами; если бы они выбрали такую позицию, они нашли бы поддержку многих достойных библеистов, археологов и текстологов. К сожалению, при этом им пришлось бы отказаться от представления о непогрешимости Библии. Либо им следует занять другую позицию: признать, что все эти убийства описаны совершенно точно, а затем отвечать на мучительные богословские вопросы, которые неизбежно встают перед человеком, если он верит в то, что Бог повелел людям совершать геноцид. При этом буквалистам нужно каким-то образом примирить такой образ Бога с позднейшими словами о любви и прощении, исходящими от того же Бога. В любом случае ханаанеи и амалекитяне создают для христиан, понимающих Библию буквально, столь же страшную угрозу, как та угроза, которой они были для древних израильтян.

Проклятые расы

Уже с середины XIX века, если не раньше, консервативные христиане пытались дать ответ скептикам и секуляристам на вопросы, поднятые завоеванием Ханаана, но эти ответы выглядели не слишком убедительно. Некоторые апологеты, в частности, защищая Библию, применяли такие объяснения, которые очень легко было бы применить в случае нынешних расовых конфликтов и чисток. Они говорили о злых расах и о том, что некоторые расы так глубоко погрязли во зле и так испортились, что по нравственным соображениям необходимо было их истребить. Читая подобные рассуждения, которые стали популярны с 1860-х годов, мы неизбежно думаем о том, что в это время делали европейцы и американцы в мире — как они поступали с народами Африки, индейцами, аборигенами Австралии и другими, — и о том, как эти хладнокровно написанные религиозные тексты влияли на реальный ход событий в мире{171}.