Войны за Бога. Насилие в Библии

Нынешние проповедники нередко говорят о том, что Ветхий Завет смело бросает вызов миру, имея в виду социальный радикализм Амоса или безжалостную критику войны и несправедливости со стороны таких пророков, как Исайя и Иеремия. Но вряд ли часто можно услышать проповедь, в которой объяснялось бы повеление не оставлять никого в живых или то, почему отказ убить свою жертву вызывает гнев Бога. В некоторых церквах проповедники, несомненно, говорят о завоевании Ханаана, о Финеесе и Иисусе Навине, об Ездре и Неемии, но такие церкви принадлежат к меньшинству; кроме того, даже и здесь не услышишь проповеди о самых кровавых отрывках. В церквах могут звучать суровые слова, но эти слова прошли тщательный отбор.

Разумеется, никто не запрещает христианам читать смущающие тексты самостоятельно, индивидуально или в небольшой группе, изучающей Библию, — хотя многие подобные группы пользуются тем же лекционарием, отбирая тексты Писания, либо изучают отрывок, который прозвучит в ближайшее воскресенье, либо изучение Библии для них связано с проповедью. Рядовые христиане могут самостоятельно изучать Книгу Иисуса Навина, Книгу Ездры и Второзаконие, но многие ли из них это делают?

* * *

Стратегии отрицания и отбора текстов для чтения, несомненно, выполняют свою функцию. Рядовые христиане и иудеи просто ничего не знают о существовании отрывков о геноциде, и кто-то может сказать: прекрасно, что религия избавилась от подобных идей. Но это порождает свои трудности, особенно для христиан, которые обманывают себя относительно основ своей веры и Писания, которому они обязаны хранить верность. Бескровная Библия дает лишь дешевую благодать.

9. Историки и пророки

У всех народов Мой Храм называться будет Домом молитвы!

Ис 56:7

Хотя некоторые христиане готовы отрицать ценность тех или иных разделов Библии, в этом нет необходимости. Несмотря на то что нам кажется, что с иными ужасными текстами примириться невозможно, на самом деле данная задача выполнима и приводит к самым ценным результатам. В идеале такой подход позволит не просто читать жуткие тексты или произносить о них проповеди, но и поможет нам понять многие другие части Писания, которые со временем стали трудными или противоречивыми.

История и вера

Первый наиважнейший шаг к такому примирению состоит в понимании того, с какой целью были написаны разные библейские книги и какую главную мысль стремились передать читателям их авторы. И прежде всего, нам надо понимать, в какую форму облечена любая история. Смущающие отрывки Библии надлежит читать как повествования, как рассказанные кем-то истории, а не просто как заметки нейтрального наблюдателя.

Повествование о покорении и заселении Ханаана во Второзаконии и Книге Иисуса Навина представляет собой историю — а это слово нуждается в объяснении. Обычные люди часто думают так: если перед нами книга об истории, она описывает подлинные события, описывает нечто реальное. Однако ученые используют это слово для описания литературной формы повествования, которое отличается от простых анналов, или хроник (в древнем мире встречались оба этих литературных жанра). Мы понимали бы события покорения Ханаана иначе, если бы перед нами были анналы, описывающие последовательность событий примерно так:

В таком-то году Иисус Навин взял город Гай, и ему досталось много добычи.

В таком-то году Иисус Навин направил свое войско на запад.

В таком-то году Иисус Навин лишил жизни пятерых царей.

И так далее, без комментариев или истолкований.

Но повествования Второзакония и Книги Иисуса Навина — это не хроники, не просто анналы, но история. Это означает не то, что данные повествования в буквальном смысле верны и отражают реальные события, но то, что перед нами нарратив, созданный его авторами и редакторами, которые использовали определенную историю, придав ей нужную форму. У этой истории есть своя задача или своя тема, и она обращена к определенной аудитории. На протяжении веков развивалось повествование, то же самое происходило с его темами, которые стремились подчеркнуть разные сменявшие один другого редакторы. Иногда потребность донести мысль до разного рода аудиторий приводила к тому, что текст терял связность или даже становился внутренне противоречивым.