Войны за Бога

Тот факт, что какой-то библейский отрывок возмущает современного прогрессивного читателя, сам по себе не означает, что этот текст утратил значение. Современные идеалисты и участники протестных движений с удовольствием говорят о радикальных социальных идеях Иисуса или ветхозаветных пророков именно потому, что эти тексты бросают решительный вызов современным ценностям. Но, как мы видели, тексты о завоевании Ханаана не более древние или примитивные, чем пользующиеся таким уважением тексты пророков. Если мы заявим, что одни части Библии авторитетнее других, нам придется сформулировать критерии, на основе которых мы проводим соответствующую сортировку.

Чистое истолкование

Помня о подобных тупиковых ходах, давайте возьмем текст Второзакония 7:1–2 и представим себе, что этот текст нам попался во время индивидуального чтения Библии или что мы его услышали в церкви или даже читаем его, готовясь построить на нем проповедь. Какой подход в данном случае мы изберем? Разумеется, то, что я предлагаю ниже, ни в коем случае не следует воспринимать как руководство к толкованию, это просто некоторые личные заметки.

Прежде всего следует честно признать, что эти библейские слова нас шокируют: они уродливы, они неприемлемы. Нам придется встретиться в этом отрывке с идеей херема и понять ее со всеми ее последствиями, помня, что херем не был типичным проявлением жестокости древних людей, ведущих войну. Мы вправе попытаться рассмотреть исторический фон данного отрывка: когда, например, он был создан, при каких обстоятельствах и имеет ли он какое-то отношение к реальным войнам или кампаниям. Но когда мы проделаем эту работу, библейские слова останутся такими же, как были, и они причинят нам те же мучения.

Столкнувшись с таким текстом, наш гипотетический проповедник может последовать совету Мартина Лютера, который обращался к своим европейским современникам, отравленным текстами Писания — того самого Писания, которое они только что открыли и к которому относились с трепетом и энтузиазмом. Эти христиане ранней Современности походили на появившихся в недавние времена христиан в первом и втором поколениях в народах Африки и Азии, которые все еще влюблены в Библию. Некоторые радикальные современники Лютера, черпавшие вдохновение в Писании, пытались внедрить его, все целиком, в современный мир, используя своды законов Ветхого Завета для управления христианским обществом.

Пытаясь утихомирить таких людей, Лютер призывал верующих серьезно задуматься о том, как они читают Писание и особенно, как они его прилагают к своему времени. Они должны читать Библию «чисто»:

С самого начала Слово приходило к нам различными путями. Недостаточно просто ответить себе на вопрос, Божие это слово или нет, произносил ли его Бог; скорее нам следует посмотреть, к кому это слово обращено, соответствует ли оно нам. Это как разница между ночью и днем… Можно найти в Писании два рода слов: одни не имеют отношения ко мне, так что их нельзя приложить к жизни, а другие имеют[374].

Не все слова Библии имеют прямое отношение ко всем читателям. Там есть, например, слова, обращенные к Давиду: возможно, они имеют отношение и к другим царям, но не ко всем остальным из нас, и было бы глупостью говорить, что это для нас. В целом же, как считал Лютер, большие разделы Библии — особенно ветхозаветные своды законов и правила ритуальной чистоты — в буквальном смысле не приложимы к христианам, которые живут при других условиях после явления Христа. Это не означает, что Ветхий Завет был упразднен или устарел, однако христиане должны искать в нем то, что имеет к ним отношение. Средневековые схоласты разработали такое ценное правило: Quidquid recipitur ad modum recipientis recipitur, что можно перевести примерно так: «Что люди воспринимают, то зависит от воспринимающего». Мы видим (и слышим) вещи не такими, какие они есть, но такими, какие мы есть.