Войны за Иисуса. Как церковь решала, во что верить

Слыша выражение «Эфесский собор», мы думаем о хорошей структуре и организации, но в реальности ничего подобного не было. Прежде всего, мы представляем себе духовенство, собравшееся в определенный день в определенном здании, которое ведет дебаты и голосует. На практике труднее всего было собрать всех участников в определенный день – это стоило жизней в буквальном смысле слова. Одни группы прибывали на несколько недель раньше других, что во многом объясняется сложностями путешествия. Кто-то оказался на месте уже на Пасху, но многие другие все еще были в пути и на Пятидесятницу, семь недель спустя. Кирилл прибыл с гигантским отрядом из пятидесяти епископов, тогда как с Несторием их было только шестнадцать, другие епископы также приехали с подкреплением: Ювеналий Иерусалимский с духовенством Палестины, Флавиан из Филипп с македонцами[222].

Слыша выражение «Эфесский собор», мы думаем о хорошей структуре и организации, но в реальности ничего подобного не было

К концу заседаний на соборе собралось около 250 епископов, каждый в сопровождении двух священников и диакона. Это означает, что всего собралось около тысячи человек, если не считать слуг, работников, телохранителей и всевозможных иждивенцев, а также светских стражей порядка. Надо полагать, что тем летом город, куда приехало несколько тысяч человек, был переполнен. Это можно сравнить с нынешним грандиозным съездом в большом городе, хотя, вероятно, в Эфесе было куда сложнее обеспечить проживание прибывших.

Разновременный приезд участников объясняется не только трудностями путешествия. Епископы не без оснований боялись, что их могут подстерегать разные неприятности – что они могут сделать политически неверные шаги или навлечь на себя немилость властных группировок придворных. Иные из них справедливо опасались за свою жизнь и безопасность. Все слышали, как Кирилл с помощью толпы расправлялся с врагами в Египте, а он привез с собой свирепых египетских монахов, ревностных последователей аввы Шенуды. Угрозы насилия ярко отражены в официальной летописи Александрийского патриархата, что не с лучшей стороны характеризует Кирилла. Несторий, как известно из документов, выражал свои опасения императору: «Епископов много, и я боюсь, что они меня убьют». (В 449 году на соборе именно это произошло с Флавианом, преемником Нестория по константинопольскому престолу.) Противники Нестория клялись защищать ортодоксию до смерти, если это необходимо[223].

Феодосий II нашел опасения Нестория небезосновательными и послал с ним патриция Кандидиана, а также влиятельного чиновника комита Иринея с вооруженными стражами порядка, архиепископ же пригласил с собой «великую толпу своих приверженцев». Кандидиан играл на соборе противоречивую роль. Он действовал по приказу императора и должен был строго соблюдать нейтралитет, но некоторые источники описывают его как друга и защитника Нестория, который всегда стоял за его интересы. Его солдаты не слишком уважительно относились к епископам, сопровождавшим Кирилла и Мемнона. Фактически самые спорные решения Кандидиана можно объяснить стремлением сохранить нейтралитет, поскольку он пытался сделать все возможное, чтобы собор не превратился в шумный спектакль, поставленный египтянами. Александрийцы же видели в нем знакомый тип чиновника, который пытается приструнить церковь, но в итоге должен будет сдаться, если столкнется с серьезным сопротивлением. Они вспоминали префекта Ореста, которого Кирилл успешно поставил на место за несколько лет до того. Они были искренне изумлены, увидев, что Кандидиан не уступает, и стали воспринимать его как слугу дьявола. Это отозвалось на судьбе позднейших соборов, куда египтяне стали приезжать со своими вооруженными сторонниками, думая, что это необходимо для самозащиты[224].

Но куда более важной фигурой из оппозиции египтянам был Иоанн из Антиохии, и ожидание его приезда стало главной темой переживаний собравшихся в Эфесе. 6 июня он послал весть, что прибудет через пять, в крайнем случае шесть дней, но он еще не приехал и 21 июня, как и большинство его епископов, и его отсутствие много для всех значило. Оно давало Несторию прекрасную возможность отложить начало слушаний: как может собор считать себя голосом церкви, если на нем не присутствуют важнейшие представители Сирии и Востока? Кандидиан согласился с тем, что собор без представителей важнейших восточных епархий незаконен, так что надо отложить его открытие[225].