Вокруг Чехова

вечер театр, на его сцене развернули громадный стол под зеленым сукном, за который

уселись местные представители печати и предержащие власти, послали за ничего не

подозревавшим Л. Н. Трефолевым, привезли его и усадили на самом видном месте.

Старенький, лысенький, похожий на общипанную ворону, юбиляр чувствовал себя

странно и не знал, что ему делать и куда девать руки. Как я узнал потом, ему неизвестна

была даже программа вечера, ему нечем было отвечать на адреса и приветствия, так как он

не успел заготовить и двух слов. А тут то и дело раздавалось:

– Леонид Николаевич! Ваша полувековая плодотворная и многополезная

деятельность...

И так далее. Музыка играла туш, певчие пели «славу», а бедный поэт только вставал

и, сложив крестообразно руки на груди, низко, в пояс, по-монашески кланялся на все

четыре стороны.

Но опять вернусь обратно в Мелихово.

В выстроенном для себя флигельке Антон Павлович написал свою пьесу «Чайка».

Он поставил ее на сцене петербургского Александринского театра, поехал туда сам и с

горечью писал оттуда сестре, что все кругом него злы, мелочны, фальшивы, что спектакль,

по всем видимостям, пройдет хмуро и что настроение у него неважное. В день первого

представления «Чайки» к нему поехала в Питер сестра, и, как она говорила мне потом, он

встретил ее на вокзале угрюмый, мрачный и на ее {277} вопрос, в чем дело, ответил, что

актеры пьесы не поняли, ролей вовсе не знают, автора не слушают...

Ставилась «Чайка» в бенефис комической актрисы Левкеевой, и публика ожидала и

от пьесы комического. Как передавала мне сестра дома, с первых же сцен в театре

произошел скандал. Шумели, кричали, шикали. Как и тогда, на первом представлении в

Москве «Иванова», в Александринском театре произошла целая неразбериха, все

превратилось в один сплошной, бесформенный хаос. Брат Антон куда-то исчез из театра.

Его везде искали по телефону, но он не находился. В час ночи к Сувориным приехала

сестра Мария Павловна, еле держась на ногах от пережитых волнений и беспокойства, и

осведомилась, где Антон, но и там ей не могли ничего ответить. Брат Антон написал мне

из Петербурга открытку: «Пьеса шлепнулась и провалилась», – и уехал тотчас же обратно

в Мелихово, не простившись в Питере ни с кем. Так сестра и не видала его после

спектакля124.

Антон Павлович питал любовь к книгам. Кропотливо, изо дня в день он собирал

всевозможные книги, привозил с собою целые ящики из столицы, и в Мелихове у него

составилась большая библиотека. В 1896 году он пожертвовал ее родному городу

Таганрогу для общественной библиотеки. Между прочим, туда ушли все те книги, которые

он получал от авторов с их надписями. Затем через него же таганрогская библиотека стала

пополняться книгами все более и более. Она вылилась теперь в прекрасное культурное

учреждение и помещается в особом здании, сооруженном по проекту академика Ф. О.

Шехтеля, и посвящена имени покойного писателя.

Мы были знакомы с Ф. О. Шехтелем по крайней мере лет тридцать пять. Сын

инженера-технолога из Саратова, он приехал в Москву в 1875 году, поступил в Училище

живописи, ваяния и зодчества, где он и сошелся {278} близко с моим братом Николаем. Их

дружба продолжалась до самой смерти художника. Еще будучи совсем молоденьким

учеником, посещавшим архитектурные классы, Шехтель часто приходил к нам в 1877

году, когда мы были особенно бедны, и стоило только нашей матери пожаловаться, что у

нее нет дров, как он и его товарищ Хелиус уже приносили ей под мышками по паре

здоровенных поленьев, украденных ими где-то из чужого штабеля по пути. Очень

изобретательный и одаренный от природы прекрасным, общительным характером,

Шехтель скоро обогнал своих сверстников, и уже в 1883 году на большом народном

гулянье на Ходынском поле в Москве по случаю коронации Александра III по его

рисункам была выполнена грандиозная процессия «Весна-красна»125, и с тех пор его

популярность стала возрастать с каждым днем. В антрепризе известного Лентовского в его

саду «Эрмитаж» и в театре на Театральной площади Шехтель ставил головокружительные

феерии, которых до него не знал еще ни один театр. Достаточно указать на «Путешествие

на Луну» и на «Курочку – золотые яички», где Шехтель удивлял публику всевозможными

сценическими трюками. Ему принадлежит масса построек в Москве и в провинции.

Между прочим, он принимал деятельное участие в постройке Верхних торговых рядов в

Москве, и, наконец, ему принадлежит здание Московского Художественного театра, за

постройку которого он был удостоен звания академика архитектуры126. После смерти брата

Николая Шехтель перенес свою дружбу на Антона Павловича и всегда считал его своим

лучшим другом.

В 1897 году Антон Павлович принял деятельное участие в народной переписи. Он по