Вокруг державного престола. Батюшка царь

Боярин Морозов, возглавлявший в думе «партию войны», был жестко настроен на войну с Речью Посполитой и ратовал за возвращение Смоленска. Находясь на самой вершине государственной власти и обладая мощным влиянием на молодого государя Алексея Михайловича, он убеждал преданную ему группировку бояр, а заодно и царя, как можно скорей начать подготовку к войне и терпеливо разъяснял, в чем её польза для государства.

В это же самое время во внешней политике московского государства под влиянием независящих друг от друга факторов и внешних причин также наметился сдвиг в сторону активизации действий против польского государства. И только неуверенность и неопытность молодого царя удерживали боярина Морозова от того, чтобы предпринять на этом дипломатическом направлении еще более целенаправленные и решительные действия.

Любая война, будь она локальная или всеобъемлющая, для государства – дело кровавое и затратное, и требует от всех институтов власти огромного напряжения людских и финансовых сил, поиска и накопления возможных резервов. И первым делом, конечно же, требуется отыскать надежный источник для пополнения казны. Боярин Морозов предложил для этого царю и думе сократить жалование служилым людям, чем немедленно восстановил последних против себя.

В тысяча шестьсот сорок шестом году по его предложению для пополнения казны был поднят налог на соль, ставший для низших сословий настоящим ударом. Но если принятые меры и привели к хорошему результату в части пополнения казны, для бедных сословий они оказались губительны. Пока у торговцев в амбарах залеживалось и портилось продовольствие, которое потом шло на корм скоту, крестьяне в отдаленных вотчинах и посадские люди в городах – уже голодали. Увеличилось и количество голодных смертей. К тому же в последние два года погода также не благоприятствовала хорошему урожаю: засушливое лето сменяла дождливая холодная осень, что приводило к обнищанию низших сословий. А с конца прошлой осени в крестьянских хозяйствах и вовсе со страхом ожидали прихода зимы, и наступления весенней бескормицы.

По рекомендации Морозова на должность судьи земского и начальником полицейского приказов царским указом был назначен родственник дворян Милославских – Левонтий Степанович Плещеев. Однако вскоре выяснилось, что это была роковая ошибка. Непомерная алчность, жадность и жестокость Плещеева, о которой слагались легенды, учиняемые по его указам грабительские поборы богатых купцов, рядских людей и даже жителей черных слобод, послужили тем самым роковым спусковым крючком вспыхнувшего летом следующего года народного бунта.

Но пока жизнь царя Алексея Михайловича и его приближенных, обитающих за массивными кремлевскими стенами, текла безмятежно.

В начале декабря тысяча шестьсот сорок седьмого года царский санный поезд вез царя Алексея Михайловича и боярскую свиту в село Павловское на охоту к боярину Морозову. Добирались удобным наезженным владимирским трактом в сопровождении многочисленного конного караула.

Предполагалось, что уже завтра с утра царь отправится на медвежью охоту.

В те времена такой вид охоты был очень опасным. Хозяин наших лесов бурый мишка, хоть и кажется на первый взгляд безобидным увальнем, да и рисуют его в народных сказаньях и побасенках обычно добродушным созданием, на самом деле далеко не так простодушен и безобиден, к тому же способен на молниеносную и непредсказуемую реакцию, представляющую для человека смертельную угрозу. Вот потому на такую охоту обычно ходят по два и три человека, а то и большим гуртом. А впереди выступают только самые опытные и бывалые охотники, которые пристально следят за действиями остальных участников. Все должны беспрекословно слушаться такого охотника, исполнять его указания, а то недолго и до несчастья.

В медвежьей охоте существуют довольно странные обряды. Например, всем участникам необходимо соблюдать при сборах особенную таинственность и тишину, иначе охота может закончиться неудачей, да и самого косолапого хозяина леса шумными сборами можно обидеть, показав неуважение.

Однако же утерпеть и совсем уж не говорить о предстоящем и увлекательнейшем событии молодым и здоровым юношам, едущим в санном обозе вслед за царем, в силу их возраста было довольно трудно. И дорогой между ними то и дело вспыхивали оживленные разговоры или рассказы, которые кому-то доводилось услышать от своего родича или знакомого. Рассказы эти периодически прерывались веселым шутливым спором и заразительным хохотом, доносящимся то из одних саней, то из других. Затем разговоры стихали, когда кто-то из спутников в суеверном испуге одергивал шутника. Тогда и остальные, переглянувшись, сконфуженно умолкали. Но потом они снова возобновлялись уже с новой силой, и свойственные молодежи пыл и азарт выплескивались наружу. Нервное возбуждение выражалось то в шутливом подталкивании плечами, то в громких и срывающихся на фальцет юношеских голосах, то в анекдотах и шутках, завершавшихся непременным выталкиванием какого-нибудь зазевавшегося товарища в сугроб из саней на ходу.